ШКОЛА ИЗУЧЕНИЯ ПРЕСТУПНЫХ ПОДСИСТЕМ
НАУЧНОЕ СТРОЕНИЕ ШКОЛЫ
Под научной школой, видимо, следует понимать лишь такой массив научной мысли, которому присущ следующий набор признаков: 1) оригинальная базовая концепция, 2) понятийный аппарат, необходимый для выражения концепции, 3) группа учёных, в той или иной мере опирающихся на концепцию, 4) внутренняя дискуссия, 5) внешняя дискуссия, 6) наличие последователей. Примерами преступностиведческих (криминологических) школ могут служить классическая, туринская (позитивистская), марбургская (неоклассическая) и др.
На заре школы изучения преступных подсистем появились семейная криминология[1] и семантическая концепция преступности. Причём, семантическая концепция складывалась при становлении семейной криминологии. Тогда она понадобилась для разработки понятия преступности семейной подсистемы общества (института семьи), а затем легла в основу осмысления преступности прочих общественных подсистем. В согласии с этой концепцией появились семейная, экономическая, политическая отрасли преступностиведения, криминология массовой коммуникации и криминология закона. Сделаны первые шаги к построению криминологии сфер здравоохранения[2] криминологии сферы науки и образования,[3] а также пенитенциарной криминологии, криминологии защиты окружающей и др. В итоге сложилась школа.
Её называют также невско-волжской, исходя из географии проживания её первоначальных представителей. К ней относят себя Г. Н. Горшенков, А. П. Данилов, С. У. Дикаев, П. А Кабанов, В. В. Колесников; П. А. Истомин, Г. Л. Касторский, О. В. Лукичёв, С. Ф. Милюков, Б. Б. Тангиев, Л. Б. Смирнов, О. В. Старков, В. С. Харламов, А. В. Чураков, Д. А. Шестаков и др.[4]