О научной школе

Д.А. Шестаков

 

ШКОЛА ИЗУЧЕНИЯ ПРЕСТУПНЫХ ПОДСИСТЕМ

 

НАУЧНОЕ СТРОЕНИЕ ШКОЛЫ

Под научной школой, видимо, следует понимать лишь такой массив научной мысли, которому присущ следующий набор признаков: 1) оригинальная базовая концепция, 2) понятийный аппарат, необходимый для выражения концепции, 3) группа учёных, в той или иной мере опирающихся на концепцию, 4) внутренняя дискуссия, 5) внешняя дискуссия, 6) наличие последователей. Примерами преступностиведческих (криминологических) школ могут служить классическая, туринская (позитивистская), марбургская (неоклассическая) и др.

На заре школы изучения преступных подсистем появились семейная криминология[1] и семантическая концепция преступности. Причём, семантическая концепция складывалась при становлении семейной криминологии. Тогда она понадобилась для разработки понятия преступности семейной подсистемы общества (института семьи), а затем легла в основу осмысления преступности прочих общественных подсистем. В согласии с этой концепцией появились семейная, экономическая, политическая отрасли преступностиведения, криминология массовой коммуникации и криминология закона. Сделаны первые шаги к построению криминологии сфер здравоохранения[2] криминологии сферы науки и образования,^[3] а также пенитенциарной криминологии, криминологии защиты окружающей и др. В итоге сложилась школа.

Её называют также невско-волжской, исходя из географии проживания её первоначальных представителей. К ней относят себя Г. Н. Горшенков, А. П. Данилов, С. У. Дикаев, П. А Кабанов, В. В. Колесников; П. А. Истомин, Г. Л. Касторский, О. В. Лукичёв, С. Ф. Милюков, Б. Б. Тангиев, Л. Б. Смирнов, О. В. Старков, В. С. Харламов, А. В. Чураков,  Д. А. Шестаков и др.^[4]

СЕМАНТИЧЕСКОЕ ПОНЯТИЕ И ВОРОНКА ПРЕСТУПНОСТИ

Семантический подход, исходящий из смысла слова, вывел преступностиведение (криминологию) на новое понимание явления, обозначаемого словом «преступность». Что есть преступность? Чем отличается преступность конкретного человека от совершаемого им преступления? Наверное, тем, что преступление – это проявленное вовне деяние, в то время как преступность – внутренняя предрасположенность индивида к совершению преступлений, сформировавшееся у него свойство поступать в определённых ситуациях преступно. До известной степени подобно дело обстоит в отдельных общественных институтах (в семейных отношениях, экономике, политике и т.п.) и в обществе в целом.

Согласно семантическому подходу, под преступностью следует понимать свойство человека, социального института, общества отдельной страны, глобального общества воспроизводить множество преступлений, проявляющееся во взаимосвязи преступлений и их причин, поддающееся количественной интерпретации и предопределяющее введение уголовно-правовых запретов.[5] Теоретически нельзя исключить существование людей, вовсе не предрасположенных к совершению преступлений, чего нельзя сказать об обществе. Если преступность отдельного человека, в принципе, может равняться нулю, то преступность общества всегда имеет абсолютную величину. Преступность, согласно семантическому учению, предстаёт как единство системного множества преступлений и других социальных подсистем (семьи, политики, экономики, массовой коммуникации… и т.д. вплоть до законодательной сферы).

Применение семантического метода позволяет заглянуть в суть свойства, описать его структуру. В его свете преступность предстаёт нам как воспроизводство преступлений, как единство системного множества преступлений и других социальных подсистем (семьи, политики, экономики, массовой коммуникации, защиты окружающей природной среды и т.д.).

Приведённый взгляд (семантическая концепция) на понимание преступности, в основных чертах высказан­ный в печати в 1981 г., имел в кримино­логических кругах отклик. Выявились его сторонники и противники.

Весьма верно он был воспринят С. М. Иншаковым, который иллюстрирует семантический подход на примере с магнитом. Он пишет, что если под стол поместить магнит, то лежащие на столе металлические опилки из кучки порошка превратятся в металлические столбики. Магнит будет аналогом причин преступности, «стоящие» опилки – совокупности преступлений. Аналогом преступности – магнитное поле. Своеобразное поле социальной напряжённости порождает отклоняющееся, в том числе преступное поведение.^[6]

Важным дополнением к семантической концепции преступности, сыгравшим важную роль для становления школы – прежде всего, но не только в области политической криминологии – стало развитие представлений о многослойном строении преступности, получившее название «воронка преступности».

Для того чтобы получить обобщённый вертикальный срез преступности, понадобилось выделить также девять её уровней:

1) Обыденный уровень. 2) Уровень обыденной профессиональной преступной деятельности. 3) Уровень разрешённой экономической, а также служебной деятельности – преступления, совершаемые в среднем и малом – зачастую полулегальном – бизнесе как подпадающие под действие главы 22 УК РФ, так и другие, в частности, против собственности (глава 21 УК РФ и против интересов службы в коммерческих и иных организациях, глава 23 УК РФ), наиболее опасные неосторожные преступления, выразившиеся в катастрофах, крушениях. Преступления этого уровня сопровождают производство незапрещённых товаров и услуг. 4) Уровень шлаковой организованной преступной деятельности – в условиях России это захват потребительских рынков; в пространственно ограниченных местных условиях – незаконный сбыт наркотиков, организованная проституция, незаконная торговля оружием, торговля людьми. 5) Внутренний государственный уровень – преступная деятельность государства на собственной территории, крайним проявлением которой может служить проведение массовых незаконных репрессий. 6)  Внутренний «олигархический» уровень – этот уровень связан с установлением контроля над природными ресурсами государства, средствами распространения сведений, местной и центральной государственной властью. 7) Терроризм и экстремизм. 8) Внешний государственный уровень: агрессивные войны, геноцид, военные преступления. 9) Планетарный «олигархический» уровень – глобальный контроль над сырьевыми ресурсами, банковской системой, информационными сетями, СМИ, государственной властью. Контроль, в котором значительную роль играют транснациональные корпорации.^[7]

ВОПРОСЫ ПРИЧИННОСТИ И ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ПРЕСТУПНОСТИ

Согласно одной из представленных в школе версий криминологической причинности, в современной России действуют три основных причины воспроизводства преступности: 1. Противоречие между потребительством и духовностью, проявляющееся в ослаблении национальной идеи. 2. Противоречие между бедностью и откровенно украденным у народа богатством при отсутствии среднего зажиточного слоя. 3. Противоречие между глобально-американизированной «олигархией» (воробогачеством) и суверенными цивилизациями. Третье противоречие в преломлении глобального в российское предстаёт как противоречие между властью, слившейся с «олигархией», и большинством населения.[8]

Путь от причин воспроизводства преступности к совершению конкретных преступлений лежит через души конкретных людей, психологию которых помогает понять, в частности, концепция личной детерминации преступления. Эта концепция, сформулированная во многих сочинениях Ю. М. Антоняна, была представлена и всесторонне обсуждена в школе на беседе в Санкт-Петербургском международном криминологическом клубе 14.10.2005.[9]

В вопросах о противодействии преступности среди представителей школы на сегодня нет единства мнений относительно допустимой жёсткости противодействия. Вместе с тем, следует отметить преобладание в ней числа тех, кто выступает за следование всемирно-исторической тенденции к смягчению уголовного наказания, тенденции, которая, увы, грубо нарушена в постсоветской России.

ШКОЛА – КЛУБ – ЖУРНАЛ

Жизнь невско-волжской школы тесно переплетается с деятельностью Санкт-Петербургского международного криминологического клуба.^[10] (Далее – клуб). Рупором школы выступает издаваемый клубом с марта 2001 года журнал «Криминология: вчера, сегодня, завтра». Это первый в истории России специальный преступностиведческий журнал. Его редколлегию в разные годы возглавляли Д. А. Шестаков, С. У. Дикаев. В настоящее время главным редактором является А. П. Данилов.

Школа образует, но не исчерпывает теоретическую основу для проведения клубом бесед – так принято именовать заседания клуба. Надо отметить, что школа оттачивает свои научные воззрения во взаимодействии с другими школами и отдельными преступностиведами со всего мира. Прежде всего, это относится к школе девиантологии, представленной профессором Яковом Ильичом Гилинским и др. Большинство российских криминологов со всей страны проявили себя выступлениями на беседах в клубе или на страницах «Криминологии: вчера, сегодня, завтра».

Международный научный обмен – важная составляющая деятельности школы. С участием зарубежных специалистов обсуждаются злободневные проблемы, связанные с преступностью, и неоднозначные подходы к их решению. Вот только несколько тем из числа многих зарубежных докладов в клубе.

18.11.2003 – о пенитенциарной практике в Китае (Ван Ян, профессор Политико-юридического институт, КНР).

18.07.2007 – о критике реакции на семейное насилие (Мюррей Штраус, директор Института исследования семьи Университета в штате Нью-Гемпшир, США; Эдвард Гондолф, профессор Индианского университета в Пенсильвании, США).

27.02.2009 – о методике криминологической экспертизы личности опасных преступников в Германии (профессор университета им. Альбрехта-Людвига Хельмут Кури, ФРГ).

03.06.2010 – о соотношении свободы и безопасности в борьбе с терроризмом и организованной преступной деятельностью (Ульрих Зибер, директор Института международного и зарубежного уголовного права им. М. Планка, ФРГ).

23.09.2011 – о безопасности и превенции преступлений (Ханс-Йорг Альбрехт, директор Института международного и зарубежного уголовного права им. М. Планка, ФРГ).

22.06.2012 – о развитии преступностиведческой теории (Клаус Сессар, профессор Гамбургского Университета, ФРГ).

08.02.2013 – о концепции реформы уголовного законодательства в Казахстане (Игорь Иванович Рогов, председатель Конституционного Совета Республики Казахстан).

20.11.2015 – об уголовно-правовой реакции на преступность в Финляндии (Киммо Нуотио,  декан юридического факультета Хельсинкского университета, Финляндская Республика).

03.06.2016 – о преступности сферы фармацевтики (Арндт Синн, директор Центра исследований европейского и международного уголовного права в Оснабрюке, ФРГ).

09.12.16 – о дистанционном контроле  над преступностью (Ханлар Джафарович Аликперов, директор Центра правовых исследований,  Азербайджанская Республика).

06.10.2017 – о значении философии И. Канта для реакции на преступность (Йорг Арнольд,  руководитель исследовательской группы Института международного и зарубежного уголовного права им. М. Планка, ФРГ, ФРГ).

Исследователи школы, опираясь на разработанную в ней теорию и результаты своих отраслевых исследований, предлагают меры против преступности. Каждая социальная разработок – экономика, институт семьи, законодательство и т.д. – рассматривается ими не только как обладающий своей собственной преступностью социальный институт, но и как сфера, содержащая в себе собственные возможности противодействия этому злу. Причём, исследованию подлежат предупредительные возможности той или иной социальной подсистемы по предупреждению преступлений не исключительно внутри самоё себя, но также способность той же подсистемы противостоять преступности других сфер общества. Так, например, семейной криминологией описаны как меры против внутрисемейных преступлений, так и возможности семейного воспитания против корыстных преступлений в области экономики. Криминология массовой коммуникаций выдвигает меры против преступной дезинформации, относящейся к сфере политики и т.д. Отрасли через общую криминологическую теорию, через концепцию преступности связаны между собой.

Далее будут кратко представлены некоторые из отраслей преступностиведческого знания, составляющие в своей  совокупности школу учения о преступных подсистемах.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ КРИМИНОЛОГИЯ

Политическая криминология изучает преступность политики и политику противодействия преступности. Первые научные публикации, в данной отрасли появились в России в начале 1990‑х годов. Большое значение для российской политической криминологии имеют труды В.Н. Кудрявцева,[11] В.В. Лунеева.^[12] Значительный вклад в её становление внёс П.А. Кабанов.^[13] Видную роль в ней играют А.П. Данилов, С.У. Дикаев, С.Ф. Милюков и др.

К предмету политической криминологии относится преступная политическая деятельность глобальной олигархической власти, преступная внешнеполитическая деятельность государств и их объединений, преступная внутриполитическая деятельность государственной власти, преступная внутренняя противогосударственная деятельность, терроризм, противодействие преступной политике. Перед отечественным преступностиведением стоит задача криминологического обоснования защиты самобытности и самодостаточности России от преступных посягательств.

Понятие глобальной олигархической власти (ГОВ) – одно из ключевых понятий отрасли. Она, ГОВ, в политкриминологии определена как неформальная власть численно ограниченного круга наиболее финансово богатых «олигархов» над зависимыми от них властями государств, контролирующая в планетарном масштабе финансовые потоки и наиболее доходные отрасли промышленности, а также средства массовой информации в целях получения сверхприбыли, укрепления и расширения своего экономического и политического господства, координирующая свою деятельность с помощью полускрытных и скрытных организаций, опирающаяся на транснациональные, прежде всего, финансовые корпорации, на государства «золотого миллиарда», их вооружённые силы и военные блоки.

Для отрасли остаётся открытым вопрос о том, насколько ГОВ формализована, каким образом она координирует планетарную преступную экономическую, политическую, информационную и др. всемирную преступную деятельность. В данной связи рассматривается функционирование всемирной масонской организации, «Большой восьмёрки» (G8), Бильдербергского клуба, Совета по международным отношениям Моргана и др.

Политическая криминология изучает преступную внешнеполитическую деятельность государств и их объединений, в т.ч. развязывание агрессивных войн. Политкриминологическому анализу были подвержены обстоятельства войн, проведённых силами НАТО по инициативе руководства США и других западных держав против Югославии (1999), против Афганистана (с 2001 по настоящее время), против Ирака (2003), против Южной Осетии (2008). Такова была, в частности,  война против суверенной Ливии (2011).

На внешнем государственном уровне, согласно «воронке преступности», отслеживается политико-коррупционная деятельность, в частности, воздействие на Совет Безопасности ООН и Парламенты многих стран. Ярким примером откровенной политической коррупции может послужить высказанная 20 декабря 2017 года президентом США Д. Трампа угроза лишить финансовой поддержки страны, которые проголосуют против признания Иерусалима столицей Израиля.

В политкриминологии отслеживается сотрудничество между ГОВ и так называемой глобальной шлаковой преступностью (ШГП),^[14] в частности, прокручивание отмытых было денег снова по преступному кругу. Так, в связи с кризисом финансово-банковской системы во второй половине 2008 года, когда банки остро ощутили проблему ликвидности, было отмечено обращение мирового банкирского сообщества к сообществам преступным за грязными деньгами, полученными от торговли наркотиками и другими запрещёнными товарами.

На уровне преступной внутренней государственной деятельности под углом зрения уголовного права и криминологии сделаны первые шаги по исследованию ленинского террора, т.е. разрушительной антироссийской политики 1917 – начала 20-х годов, состоявшей в убийствах членов царской семьи, уничтожении духовно развитых слоёв общества, разорении и физическом уничтожении сотен тысяч россиян, гонении на религию, растрате  российских культурных и материальных ценностей. Вред для страны политических преступлений Ульянова-Ленина и его окружения не идёт ни в какое сравнение с вредом, приносимым общеуголовными преступлениями и может быть сопоставлен лишь с последствиями сталинских репрессий (1930-е – начало 50-х годов), которые стали продолжением преступлений ленинских. Эти  этапы террора существенно отличаются друг от друга по целям, движущим силам, социальным и этническим ориентациям. Их соотнесение – значимая преступностиведческая задача.

Преступная внутренняя противогосударственная деятельность. В политической криминологии разработано учение об управляемых со стороны ГОВ и очищающих от неё революциях. Революции, государственные перевороты и т.п. обусловлены противоречиями между ГОВ и остальным человечеством. Но зачастую, как это было в перечисленных выше случаях, революции обращаются не против олигархии^[15] как таковой, а против временщиков государственной власти. Во всяком случае, ГОВ – самая низменная ступень преступности – от них не страдает, а только наживается. Упомянутые революции вели к хаосу, убийствам, разрушению цивилизационных основ общества.

Политкриминология исследует рычаги, используя которые, ГОВ извне управляет «революциями». Накапливаются научные данные о вовлечённых в преступную политическую деятельность, рассеянных по разным странам неправительственных организациях, частных военных компаниях (ЧВК), политических партиях и движениях и т.д. Непременным объектом политической обработки и подготовки к протестной деятельности со стороны ГОВ является молодёжь.

Один из испытанных ГОВ приёмов состоит в том, чтобы спровоцировать правоохранительные службы на применение силы. В страну, в которой готовится революция, завозятся снайперы с целью подстрекательства к кровопролитию. Политическая криминология отслеживает употребляемый то в одной, то в другой стране приём провокационной стрельбы из замаскированного укрытия по демонстрантам, которая выдаётся за применение оружия стражами порядка и тем самым провоцирует братоубийство.

Политическая криминология нацелена и на выявление зарубежного финансирования внутренней противогосударственной деятельности, а также приёмов ведения информационной войны, дестабилизирующей обстановку в стране. Впрочем, это уже относится больше к другой отрасли, разрабатываемой школой, а именно к информационному преступностиведению (криминология СМИ).

Криминологическая традиция исследования личности преступника требует тщательного исследования преступников-олигархов,  социально-демографических параметров людей, из которых состоит данная сверхопасная социальная группа. Не менее важно разобраться в психологии, в особенностях дегенерации этих людей, в силу которой они пренебрегают интересами всего человечества, лишь бы завладеть всё большим множеством денег.

В политической криминологии определены основные направления правового противодействия вмешательству в суверенитет государств. В области международного и конституционного права разработаны предложения по развитию института самообороны страны. Внесены предложения относительно развития международного судоустройства, в частности об учреждении нового международного суда (подобие конституционных судов). Задачей этого суда стала бы оценка: соответствуют ли международному праву, его принципам те или иные нормативные акты, другие решения государственных властей, а также международные соглашения и решения международных организаций.

Выдвинуты различные конструкции уголовной ответственности в связи с деятельностью частных военных компаний.

Разработан ряд предложений по изменению Конституции Российской Федерации в направлении обеспечения и державы. Эти предложения касаются возвышения роли национального законодательства,^[16] укрепления самосознания граждан России, создания правовой основы противостояния внутрироссийскому уровню олигархической преступности.

Политическая криминология выдвигает предложения по развитию уголовного, в том числе международного уголовного права. Речь идёт о расширении круга субъектов преступления агрессии.^[17] Предложены новые составы преступлений, в том числе «организация массового террора», «использование непроверенных или фальсифицированных данных для развязывания войны» и др.^[18]

По ходу развития отрасли обогащается её научный аппарат.^[19] В ней могут найти новое преломление некоторые оригинальные теоретические положения, например, о внепроцессуальной репрессии.^[20]

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ КРИМИНОЛОГИЯ

Экономическая криминология представлена в школе работами  Колесникова В.В. «Основы экономической криминологии» (2003), «Экономическая криминология: криминологическая безопасность как общественное благо» (2015), а также иными публикациями его и других авторов.

В.В. Колесников определяет экономическую криминологию как отрасль криминологической науки, которая изучает криминальные явления и процессы в экономике.^[21] Уточним, что согласно концепции преступных подсистем, преступность экономики – это процесс воспроизводства экономической сферой массы преступлений, складывающийся из двух составляющих: собственно преступлений и их экономических детерминантов. Иными словами, преступность экономики представляет собой свойство экономики воспроизводить массу экономических и иных преступлений. Понятно, что речь идёт о преступлениях как в юридическом, так и в криминологическом смыслах.^[22]

На беседах, проходящих в Санкт-Петербургском международном криминологическом клубе, обращается внимание на преступность глобально американизированной экономики («торговой цивилизации»; «ростовщической, спекулятивной экономики»). Она проявляется, в частности, в закачивании в мировой оборот злокачественной валюты (американского доллара) и в спекулятивных банковских операциях, таких как широкая торговля ценными бумагами, кредитование, в особенности, ипотечное. Ускорению «онкологических» процессов экономики способствовало внедрение в неё различных денежных суррогатов: криптовалют – в частности, биткойнов (bitcoin) – долларовых деривативов (derivative) и пр. Отмечалось:  «доллар – это пустота, а дериватив – пустота в энной степени». Но в этих словах, верных по существу, есть доля преувеличения. Банковский «спекулянт» успевает обменять пустые «штучки от дьявола» на реальные материальные блага. В результате усугубляется болезнь чудовищного экономического неравенства. В клубе поставлена задача подвергать криминолого-экономическому мониторингу деятельность мировой и внутренней олигархии в коррумпированной связке с государственной  и надгосударственной мировой властью. 

В экономической криминологии в коррупционном аспекте рассматривается создание Федеральной резервной системы  (ФРС) США, пролоббированной в начале ХХ века группой банкиров. Ключевую роль в ФРС играют Ротшильды и Рокфеллеры. Закон о Федеральном Резерве  (Federal Reserve Act) был принят после изощрённых манипуляций финансистов в 1913 г. ФРС выполняет функции Центробанка с тем существенным отличием, что форма капитала ФРС является частной – акционерной. Структуру этой корпорации составляют банки, которые являются акционерами ФРС. Центральная власть США финансово полностью зависит от частной структуры ФРС, у которой, согласно закону, для формирования бюджета она берёт деньги в долг, уплачивая соответствующие проценты.^[23]

Глобальная преступная финансово-банковская деятельность сопровождается тем, что из производственной сферы олигархи всё больше устремляются в финансово-банковскую сферу. В этой сфере они не только получают прибыль за предоставление и хранение денег. Они искусственно создают небывалых размеров инфляцию. «Раздувают денежный пузырь». К началу XXI века наводнила долларами весь мир, при этом реальные нужды экономики не соответствовали таким объёмам денежной массы. Согласно умеренным оценкам денежная масса составляет примерно $ 1500 трлн., что в 20 раз превышает объём мирового ВВП (при его оценке в $ 75 трлн.). В. В. Колесников, приводя эту оценку, замечает, что ни одному фантасту никогда бы не пришло в голову дописаться до такого бреда, однако алчность финансовых дел мастеров и технологов фондового рынка, реализовала его на практике.^[24]

В.В. Колесников показывает, как в современной экономике доминирует ростовщическо-спекулятивный интерес и предаётся забвению интерес производственный. Интересы тех, кто из денег делает деньги, не создавая никаких экономических благ, и никак, даже косвенно, не стимулирует реальное их производство, стали тотально доминировать. Если взять всю массу денег, находящихся в мире в обращении, то окажется, что на нужды производства идёт примерно 10% этих денег, остальные 90% обслуживают интересы виртуальной экономики, где «деньги делают деньги».^[25] Россия в этом отношении следует примеру Запада.

В невско-волжской преступностиведческой школе поставлены вопросы о том, что именно и почему делание денег из денег преступно? Преступно, в том числе в криминологическом смысле, т.е. в чём заключается вред для человека и человечества этих махинаций? В развёрнутом ответе вопросы состоит одна из перспектив развития экономической криминологии. Высказано предположение о том, что злокачественность сегодняшней финансовой олигархии связана с тем, что «непроизводитель», 1) наращивающий беспредельно капитал 2) в условиях закачивания в мировую экономику метастазов «пустого доллара», что усиливает инфляцию, 3) таким образом, разоряет производителя, ибо на его долю остаётся всё меньше экономических благ. И конечно стратегически значимые блага захватываются «непроизводителем».^[26]

В. В. Колесников придаёт антикриминогенное значение желательному наделению собственностью на средства производства, включая природные ресурсы, по возможности большей части населения. Разумеется, нужен общий – с участием наёмного работника – капитал, нужно прогрессивное налогообложение и гарантированно высокая доля заработной платы в себестоимости производимого продукта.^[27]

Контроль над глобальный экономикой, который ГОВ осуществляет во всемирном масштабе, являющий для всего мира крайнее зло, по сути своей – per se – преступен. В одной из самых обсуждаемых в мировой криминологии, так называемой конститутивной или постмодернистской теории, понятие преступления связывается с лишением права на развитие. С. Генри и Д. Милованович определяют преступление как «власть отнимать у других возможность что-либо изменить».^[28] Закрепляя за странами, не входящими в «золотой миллиард», статус сырьевых придатков, ГОВ (сравнительно немногочисленная группа преступников) лишает целые народы и страны перспектив полноправного включения в мировую экономику, а также – что не менее важно – самодостаточности.

Со временем эти страны останутся без сырьевых ресурсов, но, перестроившись на вывоз сырья, они «разучились» обеспечивать себя всем жизненно необходимым. Что станет с целыми странами и народами в будущем, конечно, не волнует олигархов. С. Ю. Глазьев убедительно показывает, что ГОВ выстраивает однополярно организованную мировую экономику, которая основана не на эквивалентном обмене, а на эксплуатации странами Запада прочих государств, выкачивании из этих «прочих» стран ресурсов, использовании их населения в качестве дешёвой рабочей силы. Повсеместным политическим требованием является тотальная либерализация экономики и устранение государственного её регулирования. Осуществляется втягивание соответствующих стран в режим неэквивалентного внешнеэкономического обмена и долговую зависимость. При этом ГОВ действует через Международный валютный фонд, Мировой банк, Всемирную торговую организацию.^[29]

В экономической криминологии исследуется противоречие между интегральным интересом общества и частными интересами экономической и политической властных элит России. При этом отмечается: «В названной противоречивости, конфликтогенности разнонаправленных экономических интересов заключаются основные угрозы экономической безопасности. А такие явления как теневая экономика, криминализация экономических отношений и т.п. выступают скорее не как самостоятельные угрозы, а лишь в качестве следствий вышеобозначенных угроз».^[30]

На заседаниях клуба раскрыто то, как государство перестаёт выступать в качестве эффективного «производителя» экономического законодательства.  В первых двух десятилетиях двадцать первого века российское государство целенаправленно сдерживает борьбу силовых структур против экономической преступности. Вместе с рядом криминологов он возмущается отменой конфискации, как вида наказания, которая ранее могла применяться без необходимости доказывать преступное происхождение имущества, подлежащего конфискации.^[31]

Под лозунгом: «Перестаньте кошмарить бизнес!», – проводится преступная декриминализация. Федеральным Законом № 162 от 8 декабря 2003 г. отменена, например, ст. 200 УК РФ «Обман потребителей», в результате чего состоящая из мигрантов торговая мафия ежедневно безнаказанно обвешивает миллионы россиян. Дело дошло, – констатирует В. В. Колесников, – до того что, опираясь на упомянутый пресловутый окрик премьера, бизнес-сообщество «открыто требует (!) предусмотреть в законе полное освобождение предпринимателей от ответственности за совершённые ими экономические преступления в случае возмещения ущерба и внесения взноса в государственный бюджет».^[32] 

В качестве меры противодействия преступности выдвигается в экономической криминологии требование наделить граждан собственностью на условия своей жизнедеятельности. Для этого, в частности, государство обязано вернуть на свой баланс природные ресурсы, обеспечить собственность граждан на природные ресурсы, например, путём рентных платежей от прибыли с добычи полезных ископаемых. На уровне предприятий требуется наделить работников участием в собственности на капитал. Предлагается отстранить крупный бизнес от формирования экономической политики государства.^[33]

КРИМИНОЛОГИЯ МАССОВОЙ КОММУНИКАЦИИ

Криминология массовой коммуникации соотносит социальный институт массовой коммуникации со всеми составляющими криминологической триады: с преступлениями, поскольку ряд квалифицированных составов преступлений сконструирован с помощью введения в них признака «использования средств массовой информации»; с причинами массового воспроизводства преступлений, потому что средства массовой информации способны распространять преступные идеи и способствующие преступности чувства и настроения; с противодействием преступности. Ведущую роль в этой отрасли играют исследования Г.Н. Горшенкова.^[34] Он определяет данную отрасль преступностиведения как частную криминологическую теорию, изучающую проявление и закономерности преступности в массово-коммуникативной сфере информационного обмена, а также возможности воздействия на таковые закономерности в целях минимизации их криминальной продуктивности.^[35]

Осмысление влияния массового распространения сведений на совершаемость преступлений имманентно присуще преступностиведению уже со времени Ч. Ломброзо, который отмечал, что пресса больше вредит делу борьбы с преступностью, нежели способствует ему.^[36] Современная криминологическая теория массовой коммуникации в основном сформировалась в 90-е годы XX столетия.  Г. Н. Горшенков отмечает: преступность современного мира в известной мере формируется массовыми коммуникациями: периодической печатью, радио, телевидением, средствами электронной коммуникации, перфомансными (презентации, фестивали, театрализованные мероприятия и т.п.) коммуникациями,  особенно характерными для сегодняшнего «информационно-военного» времени мифологическими коммуникациями, где мифы подгоняются под действительность, или мистифицируются в частности в виде так называемых «фейковых» (поддельных) новостей»  и слабо опровергаются общественным сознанием.^[37]

Г. Н. Горшенков пишет, что преступность как «злосодержащее» свойство общества, проявляется в сфере той или иной массовой коммуникации. Протекает некий процесс, по ходу которого переносятся в преступность некие компоненты среды, например, «злосодеращие» информационные свойства сферы массового распространения сведений, что представляет информационную угрозу национальной безопасности. Тот же процесс стимулирует формирование своего рода превентивных «антител», заключающих в себе энергию безопасности. Таким образом, интерес криминологии к массовым коммуникациям заключается – по Горшенкову – в систематизации, знаний о закономерностях преступности сферы распространения сведений, а также знаний о взаимосвязях между преступностью и объектами данной общественной подсистемы. Эти взаимосвязи в одном случае могут продуцировать криминальную угрозу информационной безопасности, в другом –  «работать на безопасность», т.е. на предупреждение преступлений.^[38]

Ссылаясь на семантический подход А. В. Добрынина к изучению массовой коммуникации как «фонового явления» преступности, Г. Н. Горшенков заключает, что  криминологический интерес представляет само слово – эта своеобразная клетка такого уникального организма как массово-информационная система.^[39] Г. Н. Горшенков выступает за разработку теории специальной экспертизы, которая исследовала бы продукцию средств массовой коммуникации.^[40]

Начиная со второго десятилетия XXI века, в невско-волжской школе усилено внимание к явлению массовой дезинформации. Преступностиведение призвано запечатлевать и исследовать направляемую в своих собственных интересах глобальной олигархической властью всемирную обработку общественного мнения.^[41]

Освоение информационного пространства создало предпосылку для появления информационного оружия. Это оружие воздействует не на системы вооружений, а на личности, принимающие решения накануне и в ходе конфликта.^[42] В армиях стран-участниц НАТО созданы специальные кибер-подразделения для ведения военных действий в сфере распространения сведений.^[43] Ведётся массовая дезинформация, которая воздействует на мнения, намерения и духовную ориентацию населения, а также политических и военных руководителей, принимающих стратегические решения.^[44]

Управляемое со стороны ГОВ преступное вмешательство в суверенитет неизменно сопровождается массовой дезинформацией. Так было в Югославии, Ираке, Киргизии, Беларуси, Ливии и затем при осуществлении 22.02.2014 государственного переворота на Украине. Теперь информационная война сопутствует развязанному президентом Украины П. Порошено применению вооружённых сил против восставшего населения Новороссии. В криминологии массовой            коммуникации изучены эти приёмы. К ним относится: негласный запрет на освещение определённых вопросов; искажение и ложное объяснение фактов; распространение провокационных сведений; двойные мерки; перекладывание ответственности.

Примером запрета на освещение определённых вопросов может служить замалчивание геополитических целей ГОВ на Украине и в Новороссии.

Искажение и ложное объяснение фактов. В отношении той же Новороссии, объявившей о своём выходе из состава Украины, А. Меркель публично глаголит  о якобы «незыблемой» идее целостности государств. И это после обеспеченного ГОВ развала Югославии!

Распространение провокационных сведений. Стрельба снайперов-провокаторов по демонстрантам «евромайдана» в Киеве 18–20.02.2014 выдаётся за действия  «Беркута» – подразделения милиции специального назначения – с тем, чтобы обвинить возглавлявшуюся президентом В. Януковичем законную власть в злоупотреблении силой.

Двойные мерки. С одной стороны, Западом была предпринята попытка на основании фальшивки настроить мировое общественное мнение против легитимной власти президента Украины Януковича, якобы употребившего силу против «евромайдановцев». С другой стороны, когда пришедшая на Украину в итоге переворота угодная ГОВ власть, в самом деле, применяет силу для подавления независимости Новороссии, это уже не мнимое, а подлинное насилие – на этот раз с использованием тяжёлой артиллерии – не осуждается, а, напротив, поддерживается, в том числе информационно.

Замалчивание. За пределами обсуждения оставляется попрание украинскими властями прав и свобод русскоязычного народа, послужившее толчком к осуществлению наболевшего стремления этих людей вернуть свою землю в состав России.

Перекладывание ответственности. Особо нашумевшие злодеяния: массовое лишение жизни и искалечение мирных людей, совершённые определённо украинской стороной или до конца не прояснённые, однозначно приписываются новороссам. Примерами такой дезинформации служат случаи со сбитым 17.07.2014 гражданским самолётом «Малазийских авиалиний» и с уничтожением пассажирского автобуса 13.01.2015 под Волновахой.

В преступностиведении поставлены вопросы о введении уголовной ответственности за нарушение тайны общения (в связи с феноменом Сноудена),^[45] за «информационный терроризм», под которым предлагается понимать преднамеренное нагнетание атмосферы страха посредством запугивания с помощью СМИ,^[46]  и за использование непроверенных или фальсифицированных данных для развязывания войны.^[47]

СЕМЕЙНАЯ КРИМИНОЛОГИЯ

Семейная криминология (криминофамилистика) – отрасль криминологии, исследующая преступность сферы семейных отношений, то есть, прежде всего, семейные причины различных видов преступной активности (насильственной, корыстной, рецидивной, молодёжной, женской и т.д.), а также закономерности совершения преступлений внутри семьи. В рамках семейной криминологии изыскиваются возможности сдерживания преступности посредством воздействия на семью. Отрасль представлена в школе монографиями Д. А. Шестакова, В. С. Харламова, А. В. Чуракова. Первая научная статья в СССР, положившая начало этой отрасли, вышла в свет в 1976 г., первая монография по семейной криминологии – в 1980 г.^[48]

Развитие  семейной криминологии складывается из трёх этапов. Первый этап, диалектический (1970-е – 80-е годы), связан с осмыслением преступлений как результата действия социальных, в том числе относящихся к институту семьи, противоречий. Второй, феминистский (1990-е годы), – характеризуется распространением на пространстве СНГ при финансовой поддержке из США объяснения внутрисемейных преступлений тем, что в обществе доминируют мужчины. Третий этап – интегративный (начиная с первого десятилетия ХХ в.). На нём отмечаются некоторый отход от феминистских тенденциозности и упрощений, освоение теоретического потенциала, который накоплен на диалектическом этапе развития отрасли. Чаще осознаются потребность в преодолении узко феминистской трактовки насилия в семье и необходимость учитывать при построении противодействия ему диалектику взаимоотношения полов.

Предмет семейной криминологии составляют внутрисемейные преступления, семейные причины совершения преступлений как внутри семьи, так и за её пределами, криминологическая коррекция семейных отношений.

Уже на первом этапе развития семейной криминологии был предсказан рост агрессивности и вообще преступной активности женщин, этот прогноз, к сожалению, подтверждается. В современной семейной криминологии теория криминогенных противоречий в сфере семьи и отношений между полами играет важную роль для осмысления противодействия преступности, в частности при постановке вопроса о пределах допустимого вмешательства в семью со стороны общества и государства.^[49] Разработанное представление о трёхуровневом механизме антисоциального действия криминогенной семьи создаёт основу для системного противодействия преступности семейной сферы.

В рамках семейной криминологии разработана концепция криминологической коррекции семейных отношений, в соответствие с ней в системе пре­дупреждения преступлений разрабатывается подсистема мер, которые достигают профилактической цели за счёт воздействия на не­гативные компоненты семейных отношений.^[50] В развитие этой концепции разработана теория криминологической безопасности семьи.[51]

Перед государством ставился вопрос  о сфере семейных отношений как о важном звене противодействия преступности. В своё время предлагалось создать в России центры комплексной (правовой, социальной, психологической) помощи семье и жертвам внутрисемейных преступлений,  а также приютов для лиц, подвергшихся насилию в семье.  Теперь, спустя десятилетия, эти меры осуществляются.^[52] В семейном преступностиведении одобряется распространение так называемой групповой терапии семейных конфликтов. В настоящее время весьма важно разработать свободную от феминизма государственную концепцию психологического предупреждения внутрисемейных преступлений, которая должна соответствовать подлинным причинам насилия.

Само собой разумеется, что криминологическая коррекция семейных отношений нуждается в соответствующих законодательных основаниях. И в этой области законотворчества ведётся борьба между навязанными с Запада и снабжёнными финансово-грантовой поддержкой феминистскими законодательными моделями и разработанными уже в 1980-е годы  подлинно полезными предложениями.^[53]

С 1995 г. в Государственной Думе России готовится Закон «О жестоком обращении в семье».^[54] Очень важно, чтобы этот закон не навредил семье и обществу в целом. Поэтому понадобился доктринальный вариант соответствующего законопроекта.^[55] Из него следует, что с учётом отечественных исследований, зарубежного и международно-правового опыта нужно в законодательном порядке разрешить вопросы о 1) создании семейных судов, рассматривающих уголовные дела о внутрисемейных преступлениях, обо всех преступлениях несовершеннолетних, а также все семейные и связанные с семейными отношениями гражданские дела; 2) усовершенствовании государственной системы статистики преступлений, путём включения в неё виктимологического показателя о наличии между лицом, совершившим преступление, и потерпевшим семейной связи; 3) осуществлении постоянного статистического учёта криминогенных собственных и родительских семей, а также внутрисемейных преступлений.

С 2005 г. в соответствии с Положением о едином порядке регистрации уголовных дел и учёта преступлений^[56] в статистической карточке о потерпевшем (форма № 5) наконец это предложение, содержащееся в доктринальном законопроекте, воспринято. Пункт 10 карточки, посвящённый характеристике потерпевшего, предусматривает следующую градацию: знакомый, сожитель, член семьи, в том числе супруг, мать, отец, сын, дочь, родственник.

Особого внимания заслуживают возникающие в связи с проблемой внутрисемейного насилия уголовно-правовые вопросы.

В мировой практике существуют примеры специальной, в том числе усиленной уголовной ответственности за преступления против семейного окружения. Это плохой опыт, ибо наказание за такие преступления уже предусмотрено в рамках обычных составов преступлений против личности, а «архитектурные излишества» законодательству не нужны.

Напротив, целесообразны те новшества, которые были бы связаны с улаживанием конфликта без осуждения виновного.^[57] В УК РФ требуется установить возможность освобождения от уголовной ответственности лиц, виновных в преступлениях небольшой или средней тяжести, если эти лица дают согласие на прохождение курса психотерапии^[58] – желательно в упомянутом выше групповом её варианте. Обязанность пройти курс (программу) психологической поддержки следует связать также с условностью осуждения или условно-досрочным освобождением от отбывания наказания.

Семейная криминология давно вынашивает идею о судоустройстве по делам семьи и молодёжи. Речь идёт о подлинно семейной юстиции, охватывающей правонарушения несовершеннолетних и в отношении несовершеннолетних, все внутрисемейные преступления, независимо от возраста виновных и потерпевших, а также гражданско-правовые споры, затрагивающие интересы семьи и несовершеннолетних. Предложение создать семейные суды с вышеназванной юрисдикцией впервые было сформулировано в рамках невско-волжской школы в упомянутом выше первом законопроекте о предупреждении семейного насилия.

КРИМИНОЛОГИЯ ЗАКОНА

Криминология закона – финальная отрасль школы преступных подсистем. Это – отрасль криминологии, изучающая взаимосвязь преступности и законодательства. Как и другие подсистемы общества, сфера законодательства содержит в себе не только правоукрепляющий, но и праворазрушающий, в том числе преступный потенциал. Данная отрасль преступностиведения нацелена на изучение феномена законодательной преступности и законодательства о противодействии преступности.

Важным шагом на пути к криминологии закона стало выдвижение в 90-х годах ХХ века понятия о криминологическом законодательстве и разработка вопроса о его составе.^[59] В настоящее время ключевыми вопросами криминологии закона являются: криминологическое понятие преступления;  преступный закон и преступное законодательство; теория законодательства о противодействии преступности, выросшая из концепции криминологического законодательства; смена парадигмы «целей» наказания и уголовной ответственности; так называемое право безопасности; преступностиведческая экспертиза нормативных актов.

Преступностиведение испытывает потребность в том, чтобы, не замыкаясь на уголовно-правовом определении понятия преступ­ления, выработать своё собственное его понятие, в большей мере соответствующее его сути. Понятно, что в уголовном праве представление о преступлении не может быть не ограничено признаком установления за него ответственности в законе, в противном случае на место уголовного права заступил бы произвол. В криминологии же под преступлением – per se – следует понимать деяние, представляющее для человека и общества значительное зло, безотноси­тельно к признанию такого деяния в качестве преступления законом. Криминологическое определение преступления послужило ключом к парадоксам преступного закона и за ним  преступности законодательства. Без собственного понимания преступления криминология оказалась бы поставленной в зависимость от усмотре­ния власти, от того, что ей удобно считать вредным и опасным. Не надо забывать: закон – это отнюдь не всегда право.

Преступный закон – закон, который содержит положение (положения), попирающее уголовное право, а именно, нарушающее установленный под страхом наказания международными уголовно-правовыми нормами либо внутренним национальным законодательством запрет или представляющее для человека и общества значительное зло, безотноси­тельно к признанию такого деяния по закону преступлением. Примером преступного закона может служить Акт о военных комиссиях США  (2006 г.), который по существу допускает в уголовном процессе доказательства, добытые с применением пыток.

Криминологией закона различаются преступные законоположения, «обеспечивающие»: 1)  международную агрессию, 2)  разрушение суверенитета, территориальной неприкосновенности и целостности собственного государства, 3) противодействие  социальной экономике, служащей интересам большинства населения, 4) противоправное лишение свободы, пытки, жестокое обращение с заключёнными, 5) причинение вреда предполагаемым особо опасным для государства преступникам вплоть до их уничтожения – вне права на необходимую оборону и условий задержания преступника, 6) уничтожение в ситуации «вынужденного положения» людей, не причастных к созданию этой ситуации, посредством сбивания воздушного и потопления водного судов, 7) незаконную трансплантацию человеческих органов, 8) смертную казнь. Согласно семантической концепции преступность законодательства или законодательная преступность – есть свойство законотворчества порождать криминогенные и преступные законы.

В отрасли выдвинута идея единого права противодействия преступности и предложено строение соответствующей отрасли законодательства (ЗПП). Согласно задуманному общие положения и принципы ЗПП устанавливаются в его Основах. В соответствии с Основами строятся новые кодексы: «О предупреждении преступлений и мерах безопасности»; «Об уголовной ответственности и восстановлении положения в обществе молодёжи». В соответствии с Основами должно произойти взаимопроникновение установлений новых кодексов с прежними: Уголовным, Уголовно-процессуальным, Уголовно-исполнительным. Основы должны очертить пределы дозволенного собственно государству – не только в назначении уголовного наказания, но и во всех прочих разновидностях противодействия преступности. От Основ ожидается выставление заслона принятию преступных законов.

Криминология закона ищет пути усовершенствования целеполагания в области противодействия преступности. Вообще говоря, принято считать, что уголовная политика должна служить целям защиты общества и свободы отдельного человека, защиты права гражданина на свободу.^[60] По мнению С. У. Дикаева, в России наказательная политика направлена на максимальное извлечение прибыли из преступности.^[61] Сегодняшняя уголовная политика в России, поддерживая баланс между внутренним и внешним общественным мнением,  преследует цели: 1) поддержания минимального порядка на обыденном уровне преступности и 2) сбережения от ответственности олигархов, с которыми власть связана общими интересами. Второй из этих целей, служит, в частности, манипуляция  с институтом конфискации, превращённой законодателем из вида наказания в «иную меру уголовно-правового характера». Криминология закона обосновала «перенацеливание» уголовной политики с обыденного уровня преступности на её основание – внутренний и внешний государственные и надгосударственный – уровни, на которых развёрнута гигантская преступная деятельность.

Уже с 80-х годов ХХ века в отрасли пересматриваются цели уголовного наказания (правильно говорить «функции», а ещё вернее «предназначение» наказания), которые в течение последующих лет были уточнены и был сформулирован следующий вывод. Уголовной ответственности должны быть присущи функции (цели): 1) удержание лица, совершившего преступление, от возобновления подобного, 2) восстановление положения потерпевшего (реституция), 3) ресоциализация виновного. Законодательное закрепление подобных целей могло бы соответствующим образом направить дальнейшее развитие уголовного права в целом.

В современном мире часть репрессии уходит из уголовного права в право безопасности (Sichecheitsrecht)[62], причём в новом качестве репрессия не ограничивается традиционными для уголовного материального и процессуального права гарантиями. Мера безопасности – это деяние, совершаемое от имени или с дозволения государства или содружества государств, опирающееся на международное соглашение, закон, подзаконный акт или указание высокопоставленного должностного лица, состоящее в причинении чрезвычайного вреда (лишение жизни, здоровья, свободы, разрушение имущества), не основанного на установленном судом совершении преступления, но решающее задачу устранения угрозы, нависшей над государствами, государством, обществом либо над отдельными людьми.

М. Альберс, рассуждая о современном праве безопасности, полагает, что его рассматривать следует скорее в плане грядущей перспективы, чем обратного взгляда на классическую модель правового государства.^[63] Н. В. Щедрин связывает антикриминальные меры безопасности с не карательным ограничением деятельности организаций и поведения физических лиц, применяемым для предотвращения вредоносного воздействия источника  криминальной опасности либо ограждения от такой опасности объекта усиленной охраны.^[64] Так или иначе, государство не может не заботиться о собственной безопасности и законодательного регулирования различных ей сторон.^[65]

Не все специалисты в области противодействия преступности положительно воспринимают появление «права безопасности», у многих оно вызывает тревогу. В частности, отмечается, что мероприятия безопасности ведут к сокращению средств, выделяемых правоохранительной системе на предупредительную работу.^[66]

Появление криминологического законодательства связано с возрастанием культуры противодействия, главной и определяющей чертой которой, как пишет В. Е. Квашис, является опора на правовые нормы.^[67] Криминологическое законодательство регламентирует не карательную сторону предупреждения преступлений: организационные вопросы противодействия преступности, криминолого-социальные, криминолого-воспитаельные, криминолого-психологические и другие вопросы. Сегодня многие криминологической направленности нормы разрозненны по различным отраслям права.

Однако криминологическое законодательство медленно, но верно формируется, обретая определённую структуру. В нём можно выделить следующие разделы, соответственно регламентирующие: 1) стратегию противодействия преступности;^[68] 2) криминологическую экспертизу;^[69] 3) противодействие конкретным видам преступлений;^[70] 4) помощь потерпевшим.^[71]

В криминологии закона ведётся разработка и совершенствование методики экспертизы нормативных правовых актов. Она нашла отражение в российских проектах закона о проведении криминологической экспертизы. В Белоруссии, законодательство которой по ряду вопросов противодействия преступности опережает российское, 29.05.2007 Указом Президента № 244 утверждено Положение о криминологической экспертизе проектов законов Республики Беларусь. Спустя более, чем два года, в России, не имеющей общего закона о криминологической экспертизе, всё же принят упомянутый выше закон, посвящённый частному её виду, а именно об антикоррупционной экспертизе нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов.

ЗНАЧЕНИЕ ШКОЛЫ

За несколько десятилетий труда невского-волжской преступностиведческой школы ею осуществлены и освещены на творческой площадке Санкт-Петербургского международного криминологического клуба с использованием собственного журнала «Криминология: вчера, сегодня, завтра» значимые исследования. На основании этих исследований выдвинут ряд научных положений, которые отражают состояние и развитие преступности основных общественных сфер. (Работы по семейной криминологии, криминологии массовой коммуникации, экономической криминологии и др.). Внесены соответствующие предложения, направленные на противодействие воспроизводству преступлений.

Главным итогом деятельности школы представляется то, что 1) исходя из разработанных в школе семантической концепции и 2) многослойной модели – «воронки» – преступности, 3) при соприкосновении возникших в школе политической криминологии и криминологии закона 4) преступностиведение вышло на осмысление – не всегда криминализированного, но требующего криминализации – глобального зла, 5) основу которого образует – возможно, не формализованная – глобальная олигархическая власть (ГОВ). Криминология в целом получила новое качество, поле её зрения расширилось, общественная роль возросла.  

 

Литература.

1.     Горшенков Г. Н. Криминология как «расширенная наука» о преступности: время становления и развития. Монография. Нижний Новгород: Нижегородская правовая академия, 2015.

2.     Горшенков Г. Н. Криминология массовых коммуникаций: Научно-учебное издание. Н. Новгород: Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского, 2003.

3.     Горшенков Г. Н. Криминология: научные инновации. Монография. Нижний Новгород: Изд-во Нижегородского госуниверситета, 2009.

4.     Данилов А. П. Иностранное вмешательство в выборы президента суверенной Республики Беларусь в декабре 2010 года // Криминология: вчера, сегодня, завтра. Журнал Санкт-Петербургского международного криминологического клуба. 2012. № 1 (24). С. 70–75.

5.     Данилов А. П. Родолюбие и мы // Крымские юридические чтения: материалы международной научно-практической конференции 11 мая 2012 г. / Национальный университет «Одесская юридическая академия». Экономико-правовой факультет в г. Симферополь. Симферополь: КРП «Издательство «Крымучпедгиз», 2012. На украинском и русском языках. С. 28–33.

6.     Данилов А. П. Преступная миграционная реформа как одно из антинародных преступлений // Криминология: вчера, сегодня, завтра. Журнал Санкт-Петербургского международного криминологического клуба. 2012. № 1 (24).

7.     Данилов А. П. Убийства по политическим мотивам в современной России (криминологический и уголовно-правовой аспекты): автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2008.

8.     Дикаев С. У. Вековые конфликты и современные проблемы терроризма (правовой и политико-криминологический анализ). Уфа, 2003.

9.     Дикаев С. У. Террор, терроризм и преступления террористического характера (криминологическое и уголовно-правовое исследование). Санкт-Петербург, Изд-во «Юридический центр Пресс», 2006.

10.  Дикаев С. У. Юридическая оценка иностранного вмешательства в избирательный процесс суверенного государства // Криминология: вчера, сегодня, завтра. Журнал Санкт-Петербургского международного криминологического клуба. 2012. № 3 (26).

11.  Кабанов П. А. Политическая преступность: сущность, причины, предупреждение. Учебное пособие. Нижнекамск: Московский гуманитарно-экономический институт, Нижнекамский филиал, 2000.

12.  Колесников В. В. Основы экономической криминологии // Преступность среди социальных подсистем. Новая концепция и отрасли криминологии. Под ред. Д. А. Шестакова. СПб.: Санкт-Петербургский университет МВД России; Издательство «Юридический центр Пресс», 2003. С. 186-258.

13.  Колесников В. В. Экономическая криминология: криминологическая безопасность как общественное благо // Криминология: вчера, сегодня, завтра. Журнал Санкт-Петербургского международного криминологического клуба. 2015. № 2 (3). С. 16-35.

14.  Комарницкий А.В. Уголовно-правовая защита несовершеннолетних от преступлений. Монография. 2018.

15.  Кудрявцев В. Н. Политическая преступность / Криминология: учебник // Под ред. В.Н. Кудрявцева и В. Е. Эминова. 2 изд., перераб. и доп. М.: Юристъ, 2002.  С. 339.

16.  Лунеев В. В. Обвинительное заключение о международных и внутренних преступлениях политического руководства США (от Ф. Рузвельта до Д. Кеннеди) // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2016. № 3 (42). С. 34-43.

17.  Лунеев В. В. Обвинительное заключение о международных и внутренних преступлениях политического руководства США (от Д. Кеннеди до Д. Буша-старшего) // Криминология: вчера, сегодня, завтра. Журнал Санкт-Петербургского международного криминологического клуба. 2016. № 4 (43). С. 13-21.

18.  Милюков С.Ф. Российское уголовное законодательство: опыт критического анализа. СПб.: СПбИВЭСЭП, Знание, 2000. 279 с.

19.  Милюков С.Ф., Никуленко А.В. Причинение вреда при задержании лица, совершившего общественно опасное деяние. СПб.: Издательство «Юридический центр», 2015. 560 с.

20.  Преступность среди социальных подсистем. Новая концепция и отрасли криминологии. Под ред. Д. А. Шестакова. СПб.: Санкт-Петербургский университет МВД России; Юридический центр Пресс, 2003.

21.  Харламов В. С. Отечественный и зарубежный опыт противодействия криминальному насилию в семье. СПб.: Филиал ФГКУ «ВНИИ МВД Росии» по СЗФО, 2014.

22.  Чураков А. В. Законодательство о противодействии семейному насилию: предпосылки, теория, разработка в России, Грузии, Кыргызстане, Украине. СПб., 2014.

23.  Чураков А. В. Отказ от доллара США как средство противодействия мировой олигархической преступности // Криминология: вчера, сегодня, завтра. Журнал Санкт-Петербургского международного криминологического клуба. 2014. № 1 (18). С. 97–100.

24.  Шестаков Д. А. Введение в криминологию закона. 2 изд., испр. и доп. / Предисл. Г.Н. Горшенкова. СПб.: Издательство «Юридический центр», 2015.

25.  Шестаков Д. А. Введение в криминологию семейных отношений. Л.: ЛГУ, 1980.

26.  Шестаков Д. А. От преступной любви до преступного законодательства. Статьи по криминологии, интервью. СПб.: Издательский Дом «Алеф-Пресс», 2015.

27.  Шестаков Д. А. Преступность политики (размышления криминолога). СПб.: Издательский Дом «Алеф-Пресс», 2013.

28.  Шестаков Д. А. Противопреступное осовременивание Основного Закона (сравнивающий взгляд на Конституции России и Казахстана) // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2017. Журнал Санкт-Петербургского международного криминологического клуба. № 3 (46).

29.  Шестаков Д. А. Супружеское убийство как общественная проблема. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1992.

30.  Шестаков Д. А. Теория преступности и основы отраслевой криминологии: Избранное. СПб.: Издательство «Юридический центр», 2015.

31.  Шестаков Д. А., Дикаев С. У., Данилов А. П. Санкт-Петербургский международный криминологический клуб: прошлое и настоящее. СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2012.