Летопись Санкт-Петербургского международного криминологического клуба за 2010 год
5 марта 2010 г. Теоретический семинар «Преступность и российская уголовная политика в условиях кризиса». Доклады – Геннадий Николаевич Горшенков (Нижний Новгород, Россия): АНТИКОРРУПЦИОННАЯ ПОЛИТИКА; Владимир Семёнович Овчинский (Москва, Россия): ЧТО ПРОИСХОДИТ С ПРЕСТУПНОСТЬЮ В УСЛОВИЯХ КРИЗИСА?
В семинаре приняли участие криминологи Москвы, Нижнего Новгорода, Санкт-Петербурга. По докладам состоялась дискуссия. Приводим выжимки из докладов и выступлений участников семинара.
Г.Н. Горшенков (Нижний Новгород, Россия). В докладе Г.Н. Горшенкова обращено внимание на два негативных явления современной антикоррупционной политики: а) её необоснованную в научном плане радикализацию, которая усматривается в переоценке репрессивных мер государственно-правового противодействия коррупции; б) мифологизацию, т. е. формализацию в ведомственных положениях и оценках, лишённых адекватного отражения в них явлений реальности.
Это определило и соответствующие направления доклада, в которых автор высказал ряд суждений, представляющих научный интерес. Во-первых, предложено незамедлительно отказаться от метода проб и ошибок в утверждении антикоррупционной политики и исходить из системного подхода к политическому обеспечению государственно-правового противодействия коррупции, что должно найти воплощение в соответствующей концепции.
Во-вторых, высказана идея обеспечения предметного характера важных элементов теории и практики противодействия коррупции. Предложено новое криминологическое понимание должностного лица, рассматриваемого не только как субъекта коррупционного преступления, но и одновременно как объекта преступного посягательства (подкупа). Предполагается равное положение перед уголовным законом субъектов коррупционной сделки, т. е. подкупаемого лица (коррупционера) и подкупающего лица (корруптёра), что означает, в частности, отмену привилегии для взяткодателя, в силу которой ему гарантировано освобождение от уголовной ответственности (в силу примечания к ст. 291 УК РФ, т. е. добровольного сообщения органу, имеющему право возбудить уголовное дело о даче взятки).
При таком изменении «криминогенной» нормы, по мнению докладчика, исключается существующая ныне возможность безнаказанной провокации взятки, на чём построен один из видов бизнеса правонарушений.
В докладе приведены доктринальные определения коррупции, коррупционного преступления, коррупционной сделки, которые должны быть включены в Федеральный закон от 25 декабря 2009 г. № 273-ФЗ «О противодействии коррупции».
Д.А. Шестаков (Санкт-Петербург, Россия). Доклад профессора Г.Н. Горшенкова представляет собой блестящую теоретическую разработку с оригинальной концепцией противодействия взяточничеству, в которой, в частности, предлагается перенести центр тяжести со взяточника на взяткодателя. Хотя идеи Геннадия Николаевича и не бесспорны, я, слушая его выступление, получил удовольствие от погружения в добротную криминологическую теорию.
К теме же доклада могу напомнить свою позицию. Моя модель «идеального» уголовного наказания за коррупционное преступление такова: основное наказание в виде длительного лишения права занимать определённые должности плюс дополнительное наказание в виде штрафа. Лишение свободы как вид наказания за получение взятки без отягчающих обстоятельств излишен. Его можно исключить из уголовного законодательства без ущерба для противодействия коррупции (Подробнее см.: Д.А. Шестаков. Тезисы об уголовно-правовой реакции на коррупцию // Криминология: вчера, сегодня, завтра. – 2005. – № 2(9). – С. 242-248).
В докладе профессора В.С. Овчинского, как всегда ярком и содержательном, были приведены убедительные доводы о происходящем ослаблении противодействия преступности в период кризиса, в частности, рост «ножниц» между числом зарегистрированных преступлений и числом выявленных преступников. Убедительно высказаны упрёки в адрес реформирования систем МВД и ФСИН.
Он, безусловно, прав, утверждая, что обязательно нужно восстанавливать подразделения по борьбе с организованной преступностью, которые были уничтожены в 2008 году. Но совсем в другом режиме – как криминальную разведку, как секретные подразделения.
Соглашусь также с сомнениями Владимира Семёновича по поводу намеченной в стране реформы системы исполнения наказания, предполагающей замену колоний в значительной части тюрьмами. По этому поводу на семинаре со знанием дела выступил специалист в области пенологии А.А. Раськевич, по мнению которого, самым губительным для заключённых является замыкание их в криминальной «камерной» среде.
Я от души поздравляю обоих юбиляров – Геннадия Николаевича с 70-летием, Владимира Семёновича с 55-летием!!!
В Клубе в последнее время складывается традиция заслушивать известных криминологов-юбиляров: доклады Я.И. Гилинского, Г.Н. Горшенкова, В.В. Колесникова, В.С. Овчинского…
Г.Г. Горшенков (Нижний Новгород, Россия). Действительно, государственная власть нуждается в защите от преступности, которая активно противодействует власти, завладевает властью, особенно путём подкупа, превращая власть в средство обеспечения криминальной деятельности. Разумеется, эта позиция отнюдь не предполагает освобождения от активного уголовного преследования коррумпированных лиц.
Но репрессия – всего лишь вспомогательное и малоэффективное средство в качественном преобразовании кадров, например, в развитии нравственного и профессионального компонентов личности субъекта, осуществляющего властную и управленческую деятельность. Ещё академик Д.С. Лихачёв высказывал мнение о том, что целью подготовки современного специалиста является не образование, а воспитание.
Человека, идущего во власть, нужно готовить к предстоящей профессии (в том числе и в вузе) особенно ответственно. При этом необходимо обращать внимание на формирование и совершенствование не только его профессиональных, но и моральных качеств, главным из которых следует выделить неподкупность; а в широком понимании – нравственно-правовую устойчивость личности. Но при этом непременно следует оказывать общее превентивное воздействие на среду функционирования управленческой системы, например, противодействовать политическим манипуляциям, дезориентации общественного мнения, «массированному» подкупу и т. п.
И здесь важно указать на два пути: а) следовать предусмотренному международной теорией по борьбе с коррупцией «принципу нулевой толерантности» (каждый гражданин должен принять для себя решение: взятку не давать); б) повышение роли институтов гражданского общества, активно влияющих на реализацию государственной власти, к которым мы относим и уважаемое научное сообщество Санкт-Петербургского международного криминологического клуба.
А.А. Раськевич (Санкт-Петербург, Россия). Для более эффективного предупреждения пенитенциарной преступности необходима реформа всей пенитенциарной системы:
- прежде всего, как одно из условий, уменьшение числа лиц, содержащихся в местах лишения свободы;
- необходимо разрушить основы сложившейся субкультуры изоляцией впервые осуждённых от лиц, отбывавших наказания, уже на стадии следственных изоляторов и пересылочных тюрем для недопущения влияния на них законов и обычаев субкультуры;
- улучшить условия содержания осуждённых в комплексе с применением общественно полезного труда;
- необходимо укомплектовать штаты служб и органов, исполняющих наказание, квалифицированными юристами, психологами, психиатрами, педагогами;
- применять к осуждённым психолого-педагогические меры профилактики преступности в комплексе с проведением социальной работы среди них;
- усилить контроль за возможными каналами поставок запрещённых предметов и веществ путем увеличения штатов оперативных сотрудников;
- шире привлекать общественность и религиозные организации для оказания социальной помощи лицам, лишённым свободы.
Концепция реформирования системы исполнения наказания, предусмотренная Минюстом РФ, предполагающая замену исправительных колоний на тюрьмы и колонии-поселения, вызывает настороженность. Главная опасность состоит в том, что это может привести к большей замкнутости заключённых в своём собственном кругу вне более широкого социума: работы, самодеятельности, профессионального психолого-воспитательного воздействия.
Представляется возможным использовать опыт создания частных пенитенциарных учреждений в США и западноевропейских государствах. Главной идеей организации такого управления является экономия денежных средств. Считается, что частные компании более эффективно используют средства и предлагают больше услуг осуждённым. Среди аргументов такого управления называются также минимизация участия правительства в социальных учреждениях и предотвращение утечки государственных средств.
А.П. Данилов (Санкт-Петербург, Россия). Г.Н. Горшенков отметил, что проводимая действующей властью антикоррупционная политика не достигает своих целей. К факторам неэффективности антикоррупционной политики следует отнести:
1. Изначально рекламно-популистский характер принимаемых мер.
2. Ожидание мгновенного эффекта от антикоррупционных мер.
3. Неприменение антикоррупционных мер к главным субъектам политики.
4. Отсутствие необходимой политической воли у высшего руководства страны.
5. Прямая взаимозависимость в цепочке: «коррупционеры» – «некоррупционеры» – должностные лица на всех уровнях.
6. Гипертрофированное потребительское сознание и общее нравственное разложение.
А.А. Иванова (Нижний Новгород, Россия). В.С. Овчинский рассматривает коррупцию исключительно как организованную преступность. С этим можно согласиться в той части, что коррупция, в основе которой лежит подкуп-продажность, выступает неотъемлемым, доминирующим признаком организованной преступности.
Г.Н. Горшенков не так однозначно определяет коррупцию. Во-первых, он рассматривает её как социально-правовое явление; во-вторых, как проявление коррупции на разных уровнях, а именно: а) на уровне коррупционной сети, что и свойственно организованной преступности; б) на уровне конкретного акта социального поведения, в том числе и, особенно, коррупционного преступления. Это в методологическом плане абсолютно верно. Кстати, положительно, что в докладе даны определения этих понятий.
Именно путём противодействия конкретным проявлениям коррупции, т. е. коррупционным правонарушениям, возможно реальное противодействие коррупции как социально-юридическому явлению. Это соответствует и положениям Национального плана противодействия коррупции, в котором, в частности, прямо предусматривается уголовное преследование лиц, совершивших коррупционные преступления.
При этом заслуживает внимания предложение Г.Н. Горшенкова об устранении из Уголовного кодекса РФ привилегированного для взяткодателя основания освобождения от уголовной ответственности. Данная буква закона противоречит его духу, ввиду чего уголовно-правовая норма становится коррупциогенной. Она не только стимулирует дачу взятки (ст. 291 УК РФ), но, как правильно заметил докладчик, стимулирует безнаказанную провокацию получения взятки, на чём не чистые на руку предприимчивые люди делают бизнес, который приносит им немалый доход.
3 июня 2010 г. Международный теоретический семинар. Криминология закона.
Доклады: Ульрих Зибер (директор Института зарубежного и международного уголовного права им. М. Планка, Фрайбург, Германия): Свобода против безопасности в борьбе с терроризмом и организованной преступностью – международное развитие и германская уголовная политика. Юбилейный доклад: Сергей Фёдорович Милюков (профессор РГПУ им. А.И. Герцена, Санкт-Петербург, Россия): Уголовная политика в постсоветской России: бутафорская и реальная.
В семинаре приняли участие криминологи Санкт-Петербурга, Москвы, Ставрополя, Фрайбурга (Германия), Ярославля.
По докладам состоялась дискуссия. Приводим выжимки из докладов и выступлений участников семинара.
С.Ф. Милюков (Санкт-Петербург, Россия). В докладе С.Ф. Милюкова «Уголовная политика в постсоветской России: бутафорская и реальная» обращено внимание на то, что руководители всех без исключения ветвей российской власти без устали прокламируют, что внутренняя и внешняя политика современной России является демократической, основанной на равном уважении и защите интересов всех без исключения социальных слоёв и групп, каждого отдельно взятого гражданина. На самом деле это не что иное, как бутафория (букв. : предметы сценической обстановки, специально подделанные под настоящие). Речь идет, естественно, не о театральной, а политической сцене.
На самом же деле политика в целом и уголовная в частности имеет сугубо классовое, сословное содержание. Первоочередное внимание уделяется защите интересов крупных и сверхкрупных собственников, сросшихся с коррумпированными чиновниками и защитившими себя государственным и негосударственным военно-полицейским аппаратом. Доказательство: Федеральный закон от 7 апреля 2010 г. № 60-ФЗ, давший очевидные преференции экономическим преступникам, чья общественная опасность вполне сопоставима с террористическим подпольем (кстати, они тоже связаны между собой).
Под давлением аболиционистов, составляющих ничтожное меньшинство российского общества, Конституционный суд в конце прошлого года принял очередное неправосудное решение по смертной казни, проигнорировав установления ч. 1 ст. 3 Конституции РФ о том, что единственным источником власти в нашей стране является её многонациональный народ. Смертная казнь замещена расстрелом без суда и следствия, который из чрезвычайной меры внепроцессуальной репрессии превратился в повседневную практику (по примеру США, других стран НАТО, а также Израиля).
В декорацию стремятся превратить и лишение свободы. Планируется создать образцово-показательные тюрьмы для действительно опасных, с точки зрения правящего класса, преступников. Основную же массу бандитов, хулиганов, воров, грабителей предполагается после судебного рассмотрения возвращать в среду законопослушного населения под предлогом соблюдения прав осуждённых. Собственную безопасность власть имущие стремятся обеспечить за счёт создания зон, недоступных для посещения простыми людьми, своего рода феодальных «замков». Такое обособление чревато разрушительными народными бунтами, в ходе которых будут гибнуть и правые и виноватые.
Наконец, удручающим выглядит уровень юридического образования в стране. И здесь власти стремятся создать элитный (т.е. сословно-феодальный) анклав. 1 июня 2010 г. в Петербурге образована Ассоциация федеральных университетов, национальных исследовательских центров и двух университетов с особым (NB!) статусом – МГУ и СПбГУ. Примечательно, что учредительская конференция Ассоциации прошла на юридическом факультете СПбГУ при участии министра образования и науки РФ А. Фурсенко. Нет никакого сомнения, что только получения диплома вуза, вошедшего в Ассоциацию (всего их 39) гарантирует успешную карьеру выпускнику, в том числе юристу. Говорить здесь о каком-то равенстве возможностей не приходится.
Задача каждого честного учёного состоит в том, чтобы заставить власть отбросить бутафорию и осуществлять подлинно демократическую политику в интересах созидающих, а не потребляющих слоёв населения.
У. Зибер (Фрайбург, Германия). В новом рискованном и информационном обществе возникают новые риски, связанные с глобализацией организованной преступности, в том числе террористической деятельности, и смена парадигм противодействия преступности. Традиционные правовые категории размываются. В области внутренней безопасности происходит смешение компетенций уголовного права, с одной стороны, и полицейского права, права секретных служб, законодательного регулирования положения иностранцев, с другой стороны. В области внешней безопасности имеет место смешение категорий мира и войны, преступления и военной агрессии, внутренней и внешней безопасности, уголовного и права войны. Уголовное право теснится новым превентивным правом безопасности. Докладчик ставит под сомнение выдвинутый Соединёнными Штатами лозунг: «Война против преступления». Этот лозунг, однако, имеет развитие от «войны против преступления» к «праву войны». «Vom «Krieg gegen das Verbrechen» zum «Kriegesrecht»? «Право войны» внутри уголовного права проявляется в «войне против экономических преступлений», «войне против наркотиков», «войне против террора». Таким образом, появляется некое «враждебное» уголовное право («Feindstrafrecht»). Вне уголовного права, а именно в праве вооружённых конфликтов формируется право на самооборону, согласно ст. 51 Устава ООН. Центральная проблема сегодня: столкновение свободы и безопасности.
Докладчик критически рассматривает американскую «войну против террора», а также далеко зашедшее британское антитеррористическое законодательство. На фоне этих стран выигрышней выглядит Германия. Хотя в ней также расширяется право безопасности, нарушающее классические границы уголовного права, тем не менее, делается это в известных пределах и под контролем критики. Эти пределы создаются уголовно-правовой наукой, ориентированной на основополагающую догматику, а также Федеральным конституционным судом ФРГ, обладающим широкой компетенцией по отклонению законов.
По мнению профессора У. Зибера, новые вызовы современного рискованного, информационного глобального общества ведут к двум основным последствиям. Возникает потребность в повышении 1) безопасности через новые мероприятия социального контроля, 2) защиты свободы посредством создания государственно-правовых гарантий.
Д.А. Шестаков (Россия, Санкт-Петербург). Прежде всего, конечно, я поздравляю с шестидесятилетием моего друга профессора Сергея Фёдоровича Милюкова! Радует то, что свой юбилей он отмечает у нас в клубе докладом, который содержит в себе квинтэссенцию его криминологических воззрений. Радует и сложившаяся у нас традиция заслушивать юбилейные доклады крупных специалистов в нашей научной отрасли. Другой важной традицией давно стали выступления в криминологическом клубе директоров и сотрудников Института зарубежного и международного уголовного плана им. М. Планка. Мы, участники теоретического семинара, признательны профессору Ульриху Зиберу за сегодняшний содержательный доклад у нас и надеемся на дальнейшее сотрудничество возглавляемого им института с клубом. Как в западных странах, о которых шла речь в докладе нашего уважаемого гостя, так и в России — наверное, в меньшей мере, чем в сегодняшних США, и в большей мере, чем в ФРГ — формируется законодательство, попирающее уголовное право. Так, наше действующее законодательство при наличии определённых условий предписывает уничтожение воздушных судов и плавательных средств вместе с находящимися на них пассажирами и командой (ст. 7, 8 ФЗ РФ «О противодействии терроризму»), т. е. совершение убийства двух или более лиц (п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ). Но, в отличие от Германии, реакции со стороны Конституционного суда на нарушение законом положения Конституции РФ о том, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью (Ст. 2), а также права каждого на жизнь (ст. 20), в России не последовало. В теоретическом плане столкновение «Sicherheitsrecht» и Strafrecht подтверждает потребность в предложенной нами теории преступного законодательства, которая уже имеет развитие, в частности, в заслуживающих внимания трудах минского криминолога Е.В. Богданова. Совершенно прав Сергей Фёдорович, констатирующий, что в современной России «первоочередное внимание уделяется уголовно-правовой защите интересов крупных и сверхкрупных собственников, сросшихся с коррумпированными чиновниками и защитившими себя государственным и негосударственным военно-полицейским аппаратом». При этом, как мне уже не раз доводилось говорить, констатация противоправности и даже преступности части законодательства не даст положительных результатов без перехода нашего криминологического мышления на постлиберальный этап, на котором исследованию подлежит надгосударственный уровень глобальной преступности (глобально-американизированная преступность) и вырабатываются теоретические основы для противодействия соответствующим надгосударственным силам, стремящимся, в частности, закрепить в своих корыстных интересах экономическое неравенство государств. Полагаю, что международное материальное и процессуальное уголовное право, а также международное «судоустройство» с учётом новых реалий должны получить толчок для очередного витка развития.
А.П. Данилов (Санкт-Петербург, Россия). Криминологически интересной представляется постановка тем обоих докладов, в какой-то степени взаимосвязанных. В их развитие хотелось бы высказать следующие соображения.
Рассматривая уголовную политику как стратегию и тактику государства, направленную на противодействие преступности, можно констатировать бутафорность таковой. Следует заметить, что бутафорная уголовная политика является лишь частью общей государственной политики России, также являющейся во многих сферах бутафорной.
Бутафорность уголовной политики особо явствует из несоответствия заявлений нашего государства его реальным действиям. Государство имитирует осуществление одного направления, а реализует совершенно иное. Рассмотрим сказанное на конкретном примере. Законодатель в связи с принятием Федерального закона от 27 декабря 2009 года № 377-ФЗ объявляет о начале нового этапа в российской уголовной политике – переходе к наказаниям, альтернативным лишению свободы, а также гуманизации самого наказания. Проведённое нами исследование (Д.А. Шестаков, А.П. Данилов), основанное на анализе норм принятого нормативного акта, позволяет говорить о дезинформации и, фактически, обмане населения. Изменения, внесённые в УК РФ Федеральным законом от 27 декабря 2009 года № 377-ФЗ, таковы: в 126 санкциях эти изменения направлены на усиление наказания и только в 25 санкциях на его смягчение.
Сегодня мы имеем все основания назвать современную глобализацию преступной. И преступна она во всех своих направлениях: социальном (низложение института семьи, национальных культур, депопуляция населения и др.), экономическом (разрушение, фактическая ликвидация национальных экономик, разворовывание национальных ресурсов и др.), политическом (марионеточные режимы, ведение агрессивных войн, бутафорная политика, в том числе уголовная и др.).
В очередной раз вспомним надгосударственный уровень преступной деятельности (См.: Шестаков Д. А. Постлиберальный статус криминологии // Криминология: вчера, сегодня, завтра. – 2009. – № 1(17).). Изучение данного уровня, анализ его проявлений позволят нам реально оценить опасность глобализации-ширмы, преступной глобализации-реальности, судить о её причинах и предложить комплекс спасительных мер по противодействию построению глобальной эксплуатации. Назовём лишь некоторые из них:
– запрещение фондовых бирж или, как минимум, полный контроль государства над протекающими там процессами (что в настоящий момент по самым разным причинам уже не принесёт действительной пользы);
– ослабление влияния транснациональных компаний на государственные и, особенно, надгосударственные процессы;
– контроль преступной эмиссии валюты иностранных государств (конкретно интересует деятельность Федеральной резервной системы США);
– приведение к власти в нашем (!) государстве национальной элиты, имеющей целью укрепление собственного государства.
25 июня 2010 г. Теоретический семинар: Вайолентология, политическая криминология. Доклады: Анна Алексеевна Корсантия (Москва, Россия): Латентность убийств в современной России; Андрей Петрович Данилов (Санкт-Петербург, Россия): Тенденции политических убийств в современной России.
В семинаре приняли участие криминологи Санкт-Петербурга, Москвы, Набережных Челнов. По докладам состоялась дискуссия. Приводим выжимки из докладов и выступлений участников семинара.
А.А. Корсантия (Москва, Россия). Латентность убийств в современной России.
В докладе на тему «Латентность убийств в современной России» представлены результаты исследования, основной задачей которого было уточнение, что кроется за данными официальной статистики, которые в последние годы фиксируют снижение убийств, – действительное снижение преступности или искажение криминальной реальности в статистических показателях.
В ходе исследования использовались методы анализа данных официальной статистики о динамике преступности, такие как анализ цикличности динамики преступности, метод сопоставления данных о преступности с нормальной динамикой, анализ отклонений от нормальной величины корреляционной зависимости, а также метод экспертных оценок, изучение общественного мнения.
По результатам проведённого исследования представляется возможным сделать вывод о том, что статистические данные о зарегистрированных убийствах за последние годы перестали отражать истинные тенденции реального социального явления (фактического состояния убийств). Наиболее вероятной причиной такого искажения является укрытие преступлений и связанный с этим рост латентности убийств.
Составить некоторые представления о реальном уровне убийств в нашей стране представляется возможным на основании экспертных оценок.
По оценкам экспертов, латентные убийства скрыты в следующих массивах: 1) среди неопознанных трупов; 2) в группе лиц, пропавших без вести; 3) в группе лиц, причина смерти которых официально зарегистрирована как самоубийство; 4) в группе лиц, причина смерти которых официально зарегистрирована как результат некриминальной травмы; 5) в группе лиц, причина смерти которых официально зарегистрирована как естественная – от старости или от болезни.
Кроме того, по результатам исследований высокий и сверхвысокий уровень латентности убийств имеет место в следующих социальных группах: 1) среди лиц, занимающихся проституцией; 2) среди нелегальных мигрантов; 3) среди лиц без определённого места жительства; 4) среди беспризорных и безнадзорных детей; 5) среди иных категорий лиц, в том числе принуждаемых к занятию проституцией и находящихся в рабстве.
Экспертные оценки доли скрытых убийств в вышеперечисленных массивах и социальных группах позволяют отнести убийства к категории не низколатентных, а среднелатентных преступлений.
А.П. Данилов (Санкт-Петербург, Россия). Тенденции политических убийств в современной России.
1. Одновременно с моментом распада СССР и началом фактически бесконтрольного разворовывания национальных благ обозначилась тенденция увеличения числа политических убийств политико-экономической мотивации (О. Кантор, И. Кивелиди, М. Маневич).
2. Борьба за обладание политической властью на местном и региональном уровне обусловливает совершение политически мотивированных убийств, уровень которых внутри каждого региона и субъекта РФ, за отдельными исключениями, остаётся на протяжении двух десятилетий примерно одинаковым (на региональном уровне – около 30 % случаев от общего количества совершаемых политических убийств; на местном уровне – около 35 % случаев).
3. В настоящее время существует объективная необходимость среди политически мотивированных убийств выделить в отдельный блок убийства политико-идеологической мотивации (особенно в республиках Северного Кавказа), всесторонне их изучить, определить меры, направленные на противодействие. Средствами массовой информации не осуществляется реальное освещение складывающейся ситуации (в чём видна определённая заинтересованность действующей власти). Огромное количество случаев совершения данных убийств (за последние 5 лет около 50 % случаев от общего количества совершённых политических убийств), масштаб поражённости общества этим «заболеванием» остаются для абсолютного большинства населения неизвестными, «тайной за семью замками».
4. Часть политических убийств совершается (при организационном и ином участии западных сил) для последующего использования таковых в целях дискредитации российской власти в глазах мирового сообщества, оказания на неё давления, вмешательства во внутренние дела РФ, навязывания вредного России политического курса (убийство Маркелова, Эстемировой и др.).
5. Большое количество подозрительных смертей глав субъектов РФ (А. Лебедь, М. Евдокимов, А. Гужвин и др.) позволяет говорить о совершении на федеральном уровне политически мотивированных убийств глав исполнительной власти (возможно, в рамках укрепления власти центра).
6. На протяжении почти 20 лет существования Российской Федерации выделяется, как когда-то и в Российской империи, тенденция совершения политически мотивированных убийств наиболее видных, патриотично настроенных, национально ориентированных политических и общественных деятелей, видных фигур (от П.А. Столыпина к И. Талькову и К.В. Смирнову-Осташвили (Председатель Союза за национально-пропорциональное представительство русского народа в органах власти)). В совершении подобных преступлений более всего заинтересованы и получают максимальную выгоду надгосударственные политико-экономические силы.
7. В условиях чрезвычайной виктимизации сотрудников правоохранительных органов представляется необходимым принять соответствующие экстренные меры на государственном, региональном и местном уровнях, направленные на усиление защиты сотрудников силовых структур и правоохранительных органов. Тенденция совершения политически мотивированных убийств сотрудников правоохранительных органов характеризуется ростом числа подобных случаев (Г. Исаев, А. Магомедтагиров, А. Торшхоев и многие др.).
8. Анализ массива политических убийств позволяет говорить об основной направленности данных преступлений на дестабилизацию обстановки в стране, разрушение целостности нашего государства, подрыв его суверенитета (как правило, за счёт политических убийств на Северном Кавказе).
Д.А. Шестаков (Санкт-Петербург, Россия). Расстрелы Кеннеди и Талькова как знаковые политические убийства.
Криминологическое сопоставление убийств президента США Джона Кеннеди (1963 г.) и русского барда Игоря Талькова (1991 г.) приводит к двум предварительным результатам, открывающим некоторые научные перспективы.
1. На пересечении вайолентологии и политической криминологии напрашивается постановка вопроса об особой разновидности политических убийств, а именно убийств, организованных надгосударственными политико-экономическими силами с использованием этими силами государственных правоохранительных структур и средств массовой информации. Отсюда вытекает задача отслеживания преступлений этой конкретной узкой разновидности и подозрительных случаев, задачи анализировать их причины и разрабатывать рекомендации по реагированию.
2. В области теории латентности преступности в связи с подобными преступлениями требуется дальнейшее совершенствование разработанной с участием А.П. Данилова методики исследования подозрительных смертей политических, общественных деятелей, представителей искусства, журналистов и т.п., исходя из того, что масса этих случаев с известной степенью вероятности может содержать в себе не выявленные и не раскрытые преступления.
Полные тексты выступлений опубликованы в журнале «Криминология: вчера, сегодня, завтра». – 2011. – № 1(20).
15 октября 2010 г. Теоретический семинар: ЮВЕНОЛОГИЯ КАК МЕЖДИСЦИПЛИНАРНОЕ НАУЧНОЕ ЗНАНИЕ. Доклады: Олег Васильевич Лукичёв (Санкт-Петербург, Россия): Феномен ювенологии как комплексного междисциплинарного знания о подростающем поколении; Анатолий Васильевич Комарницкий (Санкт-Петербург, Россия): Научная мысль о ювенальной юстиции в России: содержание, принципы, концепция.
В семинаре приняли участие криминологи Санкт-Петербурга, Москвы.
По докладам состоялась дискуссия. Приводим выжимки из докладов и выступлений участников семинара.
О.В. Лукичёв (Санкт-Петербург, Россия). Государственная политика должна базироваться на комплексном междисциплинарном знании о взрослении и становлении молодого поколения в диалектическом единстве социального, духовного и биологического начал. Подобный подход соответствует единству процессов воспитания, образования и социализации молодого поколения, а также основным ориентирам стратегического развития России и её регионов на долгосрочную перспективу с учётом активизации человеческого фактора в экономической и социальной жизни.
Формирование единой ювенальной политики в отношении семьи, детства и молодёжи определяется во многом развитием коллективного и междисциплинарного знания о механизмах взросления и социализации молодого поколения, а также дальнейшем становлении в России региональной политики и регионального развития. Взаимосвязь и взаимообусловленность всех составляющих процесса взросления, становления и развития молодого поколения определили необходимость привлечения различных научных дисциплин, что обусловило формирование ювенологии как самостоятельной науки (отрасли знания).
А.В. Комарницкий (Санкт-Петербург, Россия). Ювенальная юстиция – это особая система правосудия, при которой её центральное звено – ювенальный суд – тесно взаимодействует с социальными службами как до рассмотрения дела судом, так и после принятия судебного решения, независимо от того, рассматривает ли суд материалы в отношении несовершеннолетнего правонарушителя, либо осуществляет защиту его прав в порядке гражданского судопроизводства.
В ювенальной юстиции акценты противодействия правонарушениям несовершеннолетних переносятся с карательного и репрессивного, на воспитательный и реабилитационный, при этом приоритет воспитательных и реабилитационных мер обеспечивается судом во взаимодействии с социальными службами; предусматривается судебная защита прав несовершеннолетних при рассмотрении гражданских дел с их участием.
Суд по делам несовершеннолетних становится центральным звеном ювенальной юстиции, объединяет вокруг себя различные службы и органы исполнительной власти, а также те институты гражданского общества, которые осуществляют свою деятельность в сфере защиты прав детей.
Суд для несовершеннолетних сконцентрировал в своей деятельности те признаки, которые были задуманы как противоположность общему (общеуголовному, общегражданскому) суду. Реализация специфических принципов ювенальной юстиции общим судом, по меньшей мере, затруднительна, а фактически невозможна. Поэтому и возникла необходимость в ювенальной юстиции с уникальным «детским» судом, действующей автономно от общего правосудия.
Д.А. Шестаков (Санкт-Петербург, Россия). Сердечно поздравляю докладчиков-юбиляров: Олега Васильевича Лукичёва с 70-летием, Анатолия Васильевича Комарницкого с 60-летием – датами, которые мы с ними отметили в текущем году. Их доклады на заседании Клуба представляют собой своего рода отчёты о многолетней научной и практической работе по предупреждению преступлений несовершеннолетних. Оба доклада: О.В. Лукичёва, который раскрыл проблему преодоления плачевного социального положения молодёжи в России, детерминирующего воспроизводство преступного поведения, и А.В. Комарницкого, заострившего внимание на становлении молодёжной юстиции, – содержательны и многосторонни. Поэтому они и были выслушаны участниками семинара с большим интересом.
Со своей стороны ещё раз обращусь к моим прежним соображениям о сближении идей ювенологии и семейной криминологии. Мне представляется, что требуется даже не молодёжная, а семейная юстиция, основу которой составили бы семейные суды. Семейная юстиция, охватывающая правонарушения несовершеннолетних и в отношении несовершеннолетних, все внутрисемейные преступления, независимо от возраста виновных и потерпевших, а также гражданско-правовые споры, затрагивающие интересы семьи и несовершеннолетних. Кроме того, я давно призываю регламентировать в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве применение медиации, проведение криминологической экспертизы личности и криминогенной ситуации, а также введение специальности юриста-криминолога (подробнее, например: Шестаков Д.А. Семейные суды – перспектива правосудия в отношении несовершеннолетних // Предупреждение преступности. Казахстанская криминологическая ассоциация. Юридический журнал. – 2004. – № 1(7). – С. 28-30.). Эти предложения поняты и развиты рядом специалистов: Ю.Е. Пудовочкиным, Н.П. Мелешко и др.
В области социально-психологического объяснения молодёжного преступного поведения вновь востребована теория ролевых ожиданий. (Шестаков Д.А. Влияние социальных ролей на формирование личности несовершеннолетнего правонарушителя // Правоведение. – 1976. – № 3. – С. 133). Если в советское время юные люди ощущали, что общество рассчитывает на их труд на благо Отчизне, то теперь им навязывается роль потребителей навязанных рекламой услуг и товаров. Резкая смена ожиданий общества криминогенна.
Л.В. Готчина (Санкт-Петербург, Россия). Анализ современной нормативно-правовой базы в сфере профилактики молодёжного наркотизма, состояния наркопреступности и иных связанных с ней негативных явлений позволяет сделать предварительный прогноз, открывающий некоторые научные перспективы.
1. Ведущими объектами антинаркотической деятельности выступят:
2. Административная и уголовная ответственность будет ужесточена за сбыт наркотиков в исправительных учреждениях, в учреждениях или местах, используемых для проведения учебных, спортивных, культурных, развлекательных и иных публичных мероприятий.
3. Первоочередными направлениями профилактики молодёжного наркотизма сохранятся внедрение здорового образа жизни, сохранение численности полных семей, повышение профессиональной компетентности специалистов-ювенологов и более тесное взаимодействие субъектов профилактики.
12 ноября 2010 г. Теоретический семинар: Экологическая криминология: вопросы методологии. Доклад: Бахаудин Батырович Тангиев (Санкт-Петербург, Россия).
В семинаре приняли участие криминологи Санкт-Петербурга.
По докладам состоялась дискуссия. Приводим выжимки из докладов и выступлений участников семинара.
Б.Б. Тангиев (Санкт-Петербург, Россия). Столетиями природа рассматривалась как неисчерпаемая кладовая. Только в XX в. возникла необходимость рационального использования природных ресурсов, а позже возникла острая потребность беречь природу. Россия по-прежнему рассматривается не иначе, как сырьевой придаток Запада и полигон для захоронения радиоактивных, токсичных отходов, а также самый эффективный рынок для реализации фальсифицированной продукции, контрафактного ширпотреба и генно-модифицированных (трансгенных) продуктов питания.
Экокриминология (oikoscrimenlogos) – (от греч. oikos – дом, родина; от лат. Crimen / criminis/ - преступление; от греч. logos – слово, понятие, учение; англ. Ecocriminology) – учение об экологическом преступлении, его причинах и условиях, причинно-следственной связи и зависимости, личности экопреступника, учение об экологической преступности. Новое научное, междисциплинарное направление, возникшее на стыке криминологии – экологии – экологического права.
Первоначально экокриминология формировалась как частная криминологическая дисциплина. Изучает экопреступления и правонарушителя окружающей среды, а также разрабатывает оптимальные концепции контроля над экологической преступностью (с использованием инновационных достижений науки и техники и оптимизации их внедрения). Рассматривает экопреступность как комплексное явление и личность экопреступника. Проводит анализ наиболее прогрессивных международных механизмов контроля (реакции международных, государственных, общественных структур и правоохранительных органов).
В долгосрочной перспективе должна прогнозировать уровень и степень причин и условий, экодевиаций и детерминантов, обусловливающих возникновение и развитие экологических агрессий, экологического терроризма, экодиверсий, транснациональной экопреступности, беловоротничковой экологической коррупции.
В ближайшее время предстоит кропотливая законотворческая деятельность, так как, до сих пор не приняты необходимые федеральные законы: «Об экологической информации», «Об охране растительного мира», «Об опасных химических (бактериологических) веществах и их компонентах», «Об охоте», «Об охране водных биоресурсов», «О защите Ладожского озера», «О криминологической (экокриминологической) экспертизе», «О безопасности потребительских товаров и услуг», «О генномодифицированных продуктах» и др. По всей видимости, эти вопросы найдут свое отражение в проектах следующих федеральных законов: «Об экологической безопасности», «Экологическом кодексе Российской Федерации», «Технологическом регламенте обеспечения экологической безопасности» и других нормативно-правовых актах, которые в ближайшее время, надеюсь, будут приняты. Или их постигнет безвестная участь.
Почётный президент Клуба Д.А. Шестаков, находящийся в заграничной командировке, откликнулся на прошедший семинар из Бругга (Швейцария).
Экологическая криминология (экокриминология) — отрасль криминологии, в которой исследуется преступность той социальной подсистемы, в которой складываются отношения человека с окружающей средой. Бахаудин Батырович Тангиев уже многие годы посвятил разработке доктрины экологической преступности и системы мер её сдерживания.
Его научная деятельность отвечает потребностям времени. Если вдуматься, то становится очевидным, что сегодня преступное отношение к природе по своей опасности образует криминологическую проблему номер один. Варварски обращаясь с окружающей средой, разоряя и загрязняя её в доселе невиданных масштабах, мир поставил себя на грань экологической катастрофы. Это особенно заметно в России, безмерно отдающей свои естественные запасы и явно недостаточно заботящейся о восстановлении природных ресурсов.
Потребность в экокриминологии обусловлена и логикой развития самой криминологической науки, а именно происходящим в ней формированием новых и новейших отраслей, исследующих преступность основных институтов (социальных полей — по П. Бурдье) общества. Бахаудин Батырович вносит заметный научный вклад в развитие школы преступных подситсем.
С.Ю. Андрейцо (Санкт-Петербург, Россия). Подготовленный Б.Б. Тангиевым доклад «Экологическая криминология: вопросы методологии» представляет несомненную научную и практическую ценность. Фактически, на семинаре было представлено новое научное направление, уже получившее апробацию в представленных им трудах.
На семинаре также состоялась презентация книги Б.Б. Тангиева: «Научный эколого-криминологический комплекс (НЭКК) по обеспечению экологической безопасности и противодействию экопреступности».
Современное экологическое законодательство имеет серьёзные изъяны и огрехи, которые не позволяют ему стать серьезной преградой противоправному поведению субъектов отношений в области охраны окружающей среды. Многие учёные и правоприменители подтверждают такую тенденцию современного российского экологического законодательства. По многочисленным исследованиям экологическая преступность оказывается за пределами статистики, и латентность экологических преступлений составляет 95 - 99 %, а в отдельных регионах достигает 100 %.
В рамках нового направления – экологической криминологии – докладчик представил комплекс мер по снижению уровня экологической преступности. Была изложена убедительная аргументация их эффективности.
В рамках созданного нового направления криминологической науки докладчиком:
- приведена авторская классификация экологических преступлений, исследованы криминологическая характеристика и причинный комплекс экологической преступности;
- разработаны формы и методы противодействия экологическим преступлениям;
- предложено изменение ряда составов 26 главы УК РФ касательно экологических преступлений;
- даны дефиниции таким понятиям как «экологический преступник», «экологическое преступление», «причинный комплекс экологической преступности», «прогноз экологической криминогенной ситуации», и ряду других, в совокупности составившие понятийную основу экокриминологии;
- в рамках экокриминологии автором обосновано использование автоматизированной системы эколого-криминологического мониторинга и геоинформационных технологий в качестве одного из методов анализа эколого-криминогенной ситуации, средств получения необходимых сведений для построения прогноза и разработки мер, направленных на предупреждения экологической преступности;
- разработан методологический подход к проведению эколого-криминологической экспертизы и криминологической оценки воздействия на окружающую среду с помощью геоинформационных криминологических технологий;
- сформулированы предмет, метод и система нового направления – экологической криминологии (экокриминологии).
Хотелось бы порекомендовать автору внедрять разработанные им спецкурсы по экологической преступности в программы большего количества ВУЗов, как представляющие несомненную ценность для подготовки специалистов.
Все вышесказанное позволяет дать высокую оценку докладу Б.Б. Тангиева. Экологическая криминология, несомненно, займет достойное место в криминологической науке, а Б.Б. Тангиеву хотелось бы пожелать успешной защиты данного направления в рамках подготовленной им докторской диссертации и успеха в последующих исследованиях.
10 декабря 2010 г. Теоретический семинар: семейная криминология. Доклад: Валентин Станиславович Харламов (Санкт-Петербург, Россия).
В семинаре приняли участие криминологи Санкт-Петербурга.
По докладам состоялась дискуссия. Приводим выжимки из докладов и выступлений участников семинара.
В.С. Харламов (Санкт-Петербург, Россия). Оздоровление отношений в неблагополучной семье невозможно без своевременного криминологического диагноза семейных отношений. До настоящего времени научная разработка проблем диагностирования криминогенных явлений в семейной сфере не проводилась. В докладе представлены обоснование необходимости криминологической диагностики семейных отношений, её принцип и понятийный аппарат. Рассмотрены деформации семейных отношений, диагностические приёмы и криминологически значимая типология семей России. Отражены отдельные недостатки семейного законодательства, российская и зарубежная практика криминологического воздействия на семейные отношения.
Л.В. Готчина (Санкт-Петербург, Россия). Анализ современного состояния наркопреступности и иных связанных с ней негативных явлений позволяет сделать выводы, открывающие некоторые научные перспективы.
1. Наблюдается рост числа «наркотизированных семей». Под ними понимаются конкретные семьи, члены которых не противодействуют или склоняют к совершению преступлений в сфере незаконного оборота наркотиков, психотропных веществ или их аналогов и (или) немедицинскому употреблению указанных средств и веществ. «Наркотизированные семьи» являются группами риска молодёжных наркопреступности и наркотизма.
2. Корни молодёжного наркотизма усматриваются в семье. Семейная криминология (криминофамилистика) – отрасль криминологии, теоретические основы которой сформулированы Д.А. Шестаковым, исследует преступность сферы семейных отношений, то есть, прежде всего, семейные причины (противоречия института семьи) различных видов преступной активности, а также закономерности совершения преступлений внутри семьи. В рамках семейной криминологии изыскиваются возможности сдерживания преступности посредством воздействия на семью (см.: Шестаков Д.А. Введение в криминологию семейных отношений. – Л., ЛГУ, 1980. – С. 14; Он же. Семейная криминология (криминофамилистика). СПб., «Юридический центр Пресс», 2003.). В научный оборот этим автором введено понятие семейной десоциализации. Во всех случаях криминогенное влияние семьи связано с невыполнением ею функции социализации (Шестаков Д.А. Введение в криминологию семейных отношений. – Л., ЛГУ, 1980. – С. 33; его: Семья как объект криминологического исследования // Правоведение. – 1982. – № 4. – С. 60-66; его: Десоциализирующая семья как фактор формирования личности преступника // Вестник ЛГУ. – 1985. – № 6. – С. 84-88.). «Суть криминогенного процесса семейной десоциализации заключается во взаимодействии определённых негативных компонентов семейной микросреды с личностью, вследствие которого происходит отрицательная коррекция личностной направленности, либо в дезорганизации семейной ячейки, приводящей к отчуждению личности от семьи с переориентацией на антисоциальное окружение. Кроме того, криминологически значимым признаётся такое состояние семейных отношений, которое заключается в невыполнении семьёй функции ограждения от внешних криминогенных влияний» (Шестаков Д.А. Введение в криминологию семейных отношений. – Л., ЛГУ, 1980. – С. 39.). Выработке склонности к совершению преступления подростка способствуют такие обстоятельства, как отсутствие одного из родителей (чаще отца), их неумение воспитывать детей, создавать дома спокойную доброжелательную обстановку, материальные трудности, дурной пример, вовлечение близкими родственниками несовершеннолетних в аморальную и преступную деятельность (Шестаков Д.А. Криминология: новые подходы к преступлению и преступности. Криминогенные законы и криминологическое законодательство. Противодействие преступности в изменяющемся мире. – СПб. – 2006. – С. 216.). Как показывают криминологические исследования Ю.М. Антоняна, период раннего детства с участием семьи, родителей составляет основу дальнейшего приспособления ребёнка к действительности, соблюдения правил поведения в обществе, в том числе уголовно-правовых запретов (Антонян Ю.М. Психология убийства. – М. – 1997. – С. 218.).
3. Среди ведущих факторов молодёжной наркопреступности первое место по степени значимости определяем семейному. В результате применения таких стилей воспитания, как гиперопекающий, авторитарный или попустительский, формируется наркотическая зависимость молодёжи. Семья рассматривается и как объект профилактики, и как её субъект.
4. В соответствии с Руководством по проведению программ обучения навыкам жизни в семье в целях предотвращения злоупотребления психоактивными веществами (Руководство по проведению программ обучения навыкам жизни в семье в целях предотвращения злоупотребления психоактивными веществами: Управление ООН по наркотикам и преступности. – Нью-Йорк. – 2009. – № R.09.XI.8 P.) основными семейными факторами, приводящими к возникновению риска злоупотребления психоактивными веществами для детей и подростков, являются:
1) отсутствие близости и ненадежность отношений с родителями;
2) отсутствие содержательных отношений со взрослым человеком, обеспечивающим уход;
3) неумелое воспитание;
4) хаотичная атмосфера в доме;
5) ситуация, когда родители или братья и сестры злоупотребляют наркотиками, страдают умственными расстройствами или занимаются преступной деятельностью;
6) социальная изоляция.
5. Классифицируются семьи, представляющие «группы риска, провоцирующие наркозависимость молодёжи, способствующую наркопреступности»:
1) неполная семья (не стимулируется познавательная активность ребёнка, недостаток внимания, однополое воспитание и т. д.);
2) асоциальная семья (социальное наследование и стереотипы в семье);
3) педагогически несостоятельная семья (финансово обеспеченная, характеризуется высокой занятостью родителей и недостаточным контролем за времяпровождением детей и расходованием ими финансов).
6. Семья нуждается в дополнительной уголовно-правовой защите путем введения:
1) квалифицирующего признака «членами семьи» в статьи УК РФ за сбыт наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, растений или их частей, содержащих указанные средства или вещества, склонение к потреблению наркотиков, организацию или содержание наркопритонов;
2) примечания к указанным статьям УК РФ: «Под членами семьи понимаются супруг, дети, родители. Другие родственники и в исключительных случаях иные граждане могут быть признаны членами семьи, если они проживают совместно с потерпевшим в качестве членов его семьи».
О.Ю. Ильченко (Владивосток, Россия). Под семейной преступностью, основываясь на семантической концепции преступности, В.С. Харламов понимает свойство социального института семьи, находящегося на той или иной стадии развития, порождать определённое количество преступлений, в том числе совершаемых внутри семьи. Феномен семейной преступности включает в себя семейные причины преступного поведения и внутрисемейные преступления. (Харламов В.С.Семейная преступность как свойство института семьи // Криминология: вчера, сегодня, завтра. Труды Санкт-Петербургского криминологического клуба. – 2002. – № 4(5). – С. 239-240).
Семья оказывает влияние на формирование личности несовершеннолетнего. Внутренний разлад в семье может привести к насилию над детьми, детской безнадзорности, совершению несовершеннолетними правонарушений.
Семейная преступность связана с макроструктурой общества, с основными закономерностями его развития и функционирования. Региональные социально-экономические и демографические процессы, происходящие в Приморском крае, как показывают наши исследования, оказывают влияние на жизнедеятельность семьи, на её противоречия, способствующие преступному поведению её членов.
Д.А. Шестаков (Санкт-Петербург, Россия), находящийся за границей, откликнулся на доклад В.С. Харламова из Фрайбурга (Германия). Валентин Станиславович в настоящее время является одним из самых перспективных российских специалистов в области семейной криминологии. Его научное творчество отличает самостоятельное, независимое от пришедших в страну модных и не безвредных феминистских веяний. Проводя обширные самостоятельные исследования, он составляет собственное представление о том, что происходит в криминогенных семьях и что представляет собой преступность института семейных отношений.
Не случайно свой доклад он посвятил диагностированию — этому важнейшему этапу криминологической коррекции семейных отношений. Теория криминофамилистического диагноза, безусловно, требует скрупулёзной разработки. В.С. Харламову на этом пути помогает ранее построенная им, на основании эмпирических исследований типология семей.
Пользуясь случаем, сердечно поздравляю Валентина Станиславовича с пятидесяти пятилетием!