22 марта 2024 г. криминологическая лаборатория РГПУ им. А. И. Герцена при участии Санкт-Петербургского международного криминологического клуба провела беседу «Криминология закона о праве безопасности»
С докладом «О праве безопасности в контексте ресоциализации» выступила Надежда Александровна Крайнова – к.ю.н., доцент, член Совета Санкт-Петербургского международного криминологического клуба, заведующий кафедрой «Уголовное право и процесс» Севастопольского государственного университета (Севастополь, Россия)
Беседу вёл заместитель президента Санкт-Петербургского международного криминологического клуба А. П. Данилов. Мероприятие прошло в онлайн-формате.
На беседу собрались криминологи из Гродно (Республика Беларусь), Санкт-Петербурга (Россия), Махачкалы (Россия), Минска (Республика Беларусь), Могилёва (Республика Беларусь), Набережных Челнов (Россия), Нови-сада (Республика Сербия), Севастополя (Россия), Ханты-Мансийска (Россия):
3 гостя (М. А. Пахомова; С. В. Янкин; Югорский государственный университет: М. Р. Кичанова);
8 кандидатов юридических наук (Б. Б. Тангиев; Т. И. Розовская; эксперт Общественного уполномоченного по защите семьи А. В. Швабауэр; РГПУ им. А. И. Герцена: А. П. Данилов; Северо-Западный институт управления РАНХиГС: Н. И. Пишикина; Дагестанский государственный университет народного хозяйства: Д. М. Гаджиев; Гродненский государственный университет имени Янки Купалы: Р. Н. Ключко; Могилёвский институт Министерства внутренних дел Республики Беларусь: Т. И. Вишневская);
7 докторов юридических наук (РГПУ им. А. И. Герцена: С. У. Дикаев; Санкт-Петербургский университет МВД России: А. В. Никуленко, В. С. Харламов; Белорусский государственный экономический университет: В. М. Хомич; Нижегородская академия МВД России: П. А. Кабанов; Новосадский университет: И. Д. Милич), среди которых 1 заслуженный деятель науки РФ (РГПУ им. А. И. Герцена: Д. А. Шестаков).
В обсуждении доклада участвовали: А. П. Данилов, С. У. Дикаев, Б. Б. Тангиев, В. С. Харламов, В. М. Хомич, Д. А. Шестаков.
Выжимка из основного доклада
Н. А. Крайнова (Севастополь, Россия)[1]
О праве безопасности в контексте ресоциализации
История погружения в проблему. Исследование вопросов, связанных с противодействием преступности в контексте ресоциализации, привело меня к проблематике права безопасности: начала я с постановки вопроса о росте числа рецидивных преступлений как угрозы общественной[2] и национальной[3] безопасности, а затем перешла к изучению различных аспектов международной цифровой безопасности[4], кибербезопасности[5], ресоциализации отбывших наказание лиц в условиях городской среды с позиций безопасности общества[6].
Значительное влияние на формирование авторского подхода к проблеме права безопасности оказали беседы Санкт-Петербургского международного криминологического клуба (далее – Клуб), в частности: «От криминологического законодательства к праву противодействия преступности (проблемы криминологии закона)» от 25.05.2017 г., докладчики – д.ю.н., профессор, президент Клуба Д. А. Шестаков (Россия), д.ю.н., профессор Р. Т. Нуртаев (Казахстан); «Право, цифровизация и безопасность в преступностиведческом поле (возвращаясь к теме)» от 06.12.2019 г., докладчик – д.ю.н., профессор С. Я. Лебедев (Россия); «Криминология – уголовное право – право безопасности: схватка или единение?» от 12.10.2018 г., докладчики – д.ю.н., профессор, президент Клуба Д. А. Шестаков (Россия), доктор права, профессор Х.-Й. Альбрехт (ФРГ), доктор права, профессор Й. Арнольд (ФРГ).
Интерес к вопросу о мерах безопасности и их использовании в целях ресоциализации предопределил изучение мною трудов Д. А. Шестакова[7], Н. В. Щедрина[8], Х.-Й. Альбрехта[9], Й. Арнольда, У. Зибера[10].
Право безопасности или меры безопасности? Итогом осмысления вопросов, связанных с поиском новой модели противодействия преступности в контексте ресоциализации, явилось понимание неразрывной взаимосвязи между ресоциализацией и безопасностью: решение проблем ресоциализации личности является залогом обеспечения безопасности общества и государства. В тоже время решать проблемы ресоциализации можно и необходимо дозированно, аккуратно, используя меры безопасности.
Осознание необходимости обеспечения безопасности находит отражение в принятых в РФ документах стратегического характера[11], федеральном законодательстве[12]. Однако, несмотря на существующее правовое регулирование, в отечественной доктрине вопрос о праве безопасности или законодательстве безопасности является остро дискуссионным. Мои попытки представить своё видение отраслевой специфики права безопасности на некоторых научных площадках вызвали бурные споры о характере такой отрасли права (комплексная отрасль или подотрасль?), о правовой природе входящих в неё норм (уголовно-правовые, административные, иные?). Представляется важным ещё раз подойти к обсуждению данной темы, но уже в ракурсе противодействия преступности в контексте ресоциализации.
Безопасность выступает ключевым компонентом позитивного развития человека и человечества. В этой связи стремление к ней видится оправданным, а само право на безопасность мыслится естественным правом человека. В современных условиях постиндустриального общества, имеющего характеристики «рисковости»[13], потребность в безопасности актуализируется экспоненциально. И мне представляется очевидным, что функции по обеспечению безопасности, реализации права человека на безопасность, в первую очередь, следует доверить государству как гаранту соблюдения прав и свобод человека.
Право выступает регулятором общественных отношений, исходит от государства и обеспечивается его принудительной силой. В этой связи очевидна необходимость правовой регламентации обеспечения права человека на безопасность, так же, как и других его прав.
Формирование отраслей права происходит не одномоментно: это длительный процесс, обусловленный созреванием групп общественных отношений, нуждающихся в самостоятельном регулировании. В настоящее время в России вполне созрели предпосылки к становлению права безопасности как отрасли права. К предмету данной отрасли я бы отнесла совокупность отношений, связанных с обеспечением безопасности человека, общества, государства; к методу регулирования – совокупность приёмов и способов, выражающихся в применении специальных ограничительных и иных мер.
В современной юридической науке идея формирования права безопасности в различных вариациях поддерживается некоторыми учёными. Контент-анализ издательской деятельности демонстрирует наличие учебников, в которых освещаются данные вопросы: «Право международной безопасности» (Богатырёв В. В., Каламаркян Р. А., М.: РУСАЙНС, 2022, 250 с.), «Право цифровой безопасности» (Мансуров Г., М.: Директ-Медиа, 2022, 148 с.), «Право безопасности» (Стахов А. И., Киров: Изд-во ВятГГУ, 2007, 226 с.) и др. Исследованные мною учебные курсы представляются их разработчиками как описывающие нормы подотраслей, соответственно, международного, цифрового и административного права. Однако мне это видится иначе: правовая природа норм права безопасности выходит за пределы какой-либо одной отрасли права (то есть, право безопасности не может быть подотраслью). В тоже время, это и не комплексная отрасль права, так как имеет свой самостоятельный предмет регулирования. Право безопасности видится мне в качестве постепенно формирующейся отрасли права в структуре единого права противодействия преступности, наряду с уголовным, уголовно-исполнительным, уголовно-процессуальным правом.
Опасность права безопасности. Погружение в проблему применения мер безопасности связано с неизбежным прогнозированием определённых рисков. Чрезмерное увлечение применением мер безопасности влечёт за собой опасность «заиграться». Использование мер безопасности может стать весьма эффективным способом контроля, а также актуализировать вопрос о «чаше весов», где на одной – лежит свобода, на другой – безопасность. Однако, например, в отношении ресоциализации отбывших наказание лиц, страдающих расстройством сексуальных предпочтений, педофилов, серийных убийц, перевешивает, на мой взгляд, безопасность. Идеально, если чаши весов будут уравновешены. Иными словами, нужен баланс.
Чёткая правовая регламентация на уровне федерального законодательства видов мер безопасности, пределов и правил их применения сможет нивелировать опасность мер безопасности.
Зарубежный опыт. Мировая практика уже знает примеры законодательной регламентации норм, которые могут быть обозначены как право безопасности. Так, Уголовное уложение Федеративной Республики Германия содержит главу 6 о мерах исправления и безопасности[14]. В УК Швейцарии меры безопасности рассматриваются как альтернатива наказанию[15]. В целом «криминальное» законодательство большинства стран Европейского союза ориентировано на ресоциализацию и меры безопасности, однако дальше всех дело продвинулось в Германии. Там право безопасности рассматривается не в структуре уголовного права, а в качестве самостоятельной отрасли права[16].
Кодекс мер безопасности. Проведённый мною анализ мер безопасности, которые могут применяться в процессе ресоциализации, выявил их существенное многообразие. В качестве основания для группировки я выбрала метод регулирования. Таким образом, меры безопасности подразделены на меры контроля, изоляции, ограничения, воздействия.
К мерам контроля следует отнести применяемый в настоящее время административный надзор и предлагаемое к введению «чипирование» некоторых категорий лиц (иные технологии слежения). Меры изоляции – направление лиц для трудоустройства и проживания в отдалённые нуждающиеся в освоении районы. Меры ограничения – ограничение доступа к информационным ресурсам, технологиям и т.д. Меры воздействия – медицинское воздействие, лечение, психотерапия. Это далеко не полный перечень мер безопасности, которые могли бы быть применены в процессе ресоциализации, однако необходимо законодательно обозначить перечень уже существующих и потенциально возможных мер в едином документе.
В настоящее время меры безопасности вводятся в российское законодательство бессистемно. Отдельные из них, являющиеся, по сути, мерами безопасности, закреплены УК РФ в качестве видов наказаний (лишение права занимать определённые должности и заниматься определённой деятельностью; лишение специального, воинского или почётного звания, классного чина и государственных наград). В отношении применения мер безопасности в некоторых случаях нет законодательно определённых правил. Возможно, в исключительных ситуациях следует дать субъекту возможность действовать вариативно, но основания, принципы и пределы применения мер безопасности должны быть нормативно очерчены в Кодексе мер безопасности[17].
Правовое регулирование в рассматриваемой сфере целесообразно именно на уровне кодифицированного акта[18], т.к. несмотря на равную юридическую силу между федеральным законом и кодексом, последний представляет собой результат кодификации, то есть, упорядочивания действующих норм права, обеспечивает согласованность, компактность нормативного регулирования, предопределяющее определённое удобство его использования для правоприменителя, понятность для населения. Учитывая то, что нормы о безопасности и мерах безопасности уже предусмотрены действующим законодательством, именно кодификация в данной сфере видится предпочтительной. Кроме того, имея в виду возрастающее значение норм о безопасности, расширение сферы применения мер безопасности и рост их числа, целесообразно регулирование в данной сфере отношений на уровне документа, аналогичного УК, УПК, УИК, то есть кодифицированного нормативного акта.
Отклики на выжимку из основного доклада
Д. М. Гаджиев (Махачкала, Россия)[19]
Мера безопасности как способ упреждающего противодействия внутренним и внешним угрозам России
Обеспечение безопасности человека и общества – одна из первостепенных государственных функций. Меры безопасности направлены на «недопущение» опасности как таковой. Предупредительные меры выявляют потенциальные угрозы, меры безопасности ликвидируют существующие угрозы и связаны, в первую очередь, не с виной лица, совершившего преступление, а со степенью его потенциальной опасности для общества.
Как отмечает Д. А. Шестаков, мера безопасности – это причинение чрезвычайного вреда (лишение жизни, здоровья, свободы, разрушение имущества), не основанное на установленном судом совершении преступления, но решающее задачу устранения угрозы, нависшей над государствами, государством, обществом либо над отдельными людьми[20].
В тезисах своего доклада Н. А. Крайнова комплексно освещает проблемы безопасности в контексте ресоциализации. Она считает, что безопасность является одним из ключевых факторов, влияющих на успешность ресоциализации; подчёркивает важность интеграции механизмов безопасности в процесс ресоциализации, особенно в контексте защиты прав и интересов бывших заключённых; утверждает, что для эффективной ресоциализации необходимо создать социально-психологическую среду, в которой бывшие заключённые смогут без опасений начать новую жизнь; полагает необходимым принять Кодекс мер безопасности[21].
Общество встречает вышедших из тюрем и колоний настороженно, порой проявляет к ним враждебность. Текущая общественно-политическая ситуация в стране, на мой взгляд, не располагает к полноценной работе с рассматриваемым контингентом. Нет постоянно действующей службы для оказания помощи бывшим заключённым. Эффективность административного надзора невелика.
В советский период при освобождении ранее судимых из мест лишения свободы инспектора по трудовому и бытовому устройству ОИТУ сопровождали их от ворот колонии до места трудоустройства. Сегодня нет учреждений, аналогичных ранее действовавших спецкомендатур центров социальной адаптации лиц, освобождённых из мест лишения свободы, предназначенных для временного пребывания лиц, находящихся в трудной жизненной ситуации. Поэтому и количество рецидивов велико: 60 % всех расследованных преступлений совершено лицами, ранее совершившими преступления[22]. О разрушении в 1990-х гг. советской системы профилактики правонарушений писали, в частности, М. М. Бабаев и В. Е. Квашис[23].
Федеральный закон от 23 июня 2016 г. № 182-ФЗ «Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации», Федеральный закон от 24 июня 1999 г. № 120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» в плане профилактического потенциала оставляют желать лучшего. Разработка и применение норм Кодекса мер безопасности позволит сфокусировать действие профилактических мер, распределённых в различных отраслях права, повысить эффективность противодействия правонарушениям и преступности.
Меры безопасности в отношении судимых включают в себя ряд мероприятий и процедур, направленных на обеспечение безопасности общества и предотвращение преступлений со стороны судимых лиц. Эти меры могут быть различными, в зависимости от конкретной ситуации и страны, но общими являются следующие:
- Контроль и мониторинг. Судимые лица, освобождённые из мест заключения, могут быть подвергнуты контролю со стороны правоохранительных органов (регулярные встречи с полицией, сообщение о своём местоположении, участие в программах электронного мониторинга).
- Учебные и реабилитационные программы. Судимые лица могут принимать участие в различных учебных и реабилитационных программах, направленных на улучшение и развитие их навыков (трудоустройства и социальной адаптации) и поведения.
- Социальная поддержка. Судимые лица могут получать социальную поддержку от специализированных организаций (психологическая помощь, поиск работы и жилья).
- Учёт и мониторинг. Судимые лица могут быть зарегистрированы в специальных базах данных, которые позволяют правоохранительным органам следить за их деятельностью и быстро реагировать на возможные нарушения.
- Уголовно-правовые меры. В некоторых случаях могут применяться дополнительные уголовно-правовые меры: ограничение прав на владение огнестрельным оружием, выезд за границу.
Анализ реализации в Республике Дагестан (далее – РД) программ по противодействию преступности показывает, что основная роль в этом процессе принадлежит органам внутренних дел, работа же других субъектов профилактики носит формальный характер.
Наиболее перспективными мерами безопасности в регионе, нам мой взгляд, являются следующие:
1) Выезд молодёжи на учёбу в зарубежных исламских учебных заведениях допустим только с согласия государственного органа по делам религии (Миннаца РД) и общественного органа по делам религии (Муфтията РД) при письменной протекции главы сельского поселения / муниципального района.
Распространение в РД крайнего течения в исламе – ваххабизма –осуществляется, в том числе, с помощью лиц, которые учились в зарубежных исламских учебных заведениях. При возвращении в республику они получали из-за рубежа финансовые средства для вербовки сторонников ваххабизма.
2) Введение особого режима проживания и перемещения граждан на отдельных территориях республики.
В 1994 г. в РД был введён особый режим проживания и перемещения граждан в г. Махачкале, Кизилюрте, Каспийске, Дербенте, Хасавюрте и некоторых других населённых пунктах. Главной целью этой вынужденной меры было противодействие преступности и укрепление правопорядка. На период действия этих ограничений были введены: а) особый режим въезда и выезда, а также ограничение свободы передвижения на территории района; б) усиленная охрана общественного порядка и объектов, обеспечивающих жизнедеятельность населения; в) запрет на проведение собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций, иных массовых мероприятий; г) запрет забастовок; д) ограничение движения транспортных средств и их досмотр; е) приостановка после соответствующего предупреждения деятельности политических партий, общественных организаций и массовых движений, препятствующих нормализации обстановки; ж) проверка документов в местах скопления граждан, а в исключительных случаях (при имеющихся данных о наличии у граждан оружия) – личный досмотр, досмотр вещей, жилища и транспортных средств; з) выдворение нарушителей общественного порядка, не являющихся жителями данной местности, к месту их постоянного проживания либо за пределы территории, на которой введён особый режим.
Представляется необходимым в Конституцию Республики Дагестан (в главу 5 о полномочиях главы Республики Дагестан) внести дополнение следующего содержания:
«Глава Республики Дагестан вправе ввести особый режим проживания и перемещения граждан на отдельных территориях при обострении общественно-политической и криминальной ситуации».
Так, в анклаве Карамахинской зоны в 1990-х гг. были созданы незаконные вооружённые формирования (далее – НВФ), ядро которых составляли ваххабиты и разыскиваемые преступники. Они установили государственно-подобный режим, где не действовали законы России и Дагестана, а внедрялись нормы шариата. В результате военных действий НВФ были разгромлены. В Буйнакском районном суде было рассмотрено 58 уголовных дел, связанных с участием граждан в НВФ, осуждено более 300 человек. Однако суд не внес ни одного представления в органы власти о причинах и условиях, способствовавших образованию анклава Карамахинской зоны. При этом данный процесс имел место при фактическом попустительстве органов местного самоуправления, поощрявших распространение деятельности религиозных организаций, позиционировавших себя последователями «правильного» ислама.
Как следствие, следует дополнить Закон Республики Дагестан от 29 декабря 2004 г. № 43 «О местном самоуправлении в Республике Дагестан» следующим положением:
«Заместителям глав муниципального района и городского округа по вопросам общественной безопасности осуществлять мониторинг о ранних проявлениях угроз общественно-политического и религиозного характера для своевременного реагирования и нейтрализации».
В завершение своего отклика пожелаю Надежде Александровне доброго здоровья, благополучия и научного вдохновения!
А. П. Данилов (Санкт-Петербург, Россия)[24]
О развитии права безопасности в России (шаги Санкт-Петербургского международного криминологического клуба)
В целом следует поддержать инициативу Надежды Александровны Крайновой, предложившую обсудить на беседе Клуба важные проблемы: вопросы права и мер безопасности. В России об этой формирующейся подотрасли права – праве безопасности – и её институте – мерах безопасности – практически ничего не говорится (исключением является наш Клуб, делающий существенные шаги на пути развития этой подотрасли).
Выскажу пару критических замечаний, которые, надеюсь, будут способствовать плодотворности дискуссии. Недостаточно проработанными докладчиком, на мой взгляд, являются идеи о включении в число мер безопасности отдельных видов уголовного наказания, а также иных мер (уже законодательно закреплённых).
Если Надежда Александровна опирается на положения о праве безопасности и мерах безопасности, как это изначально (и пока теоретически безальтернативно) предложено Д. А. Шестаковым, видится несколько нелогичным отнесение докладчиком к числу мер безопасности, например, лишение права занимать определённые должности и заниматься определённой деятельностью. Ведь, согласно предложенного президентом нашего Клуба термина «мера безопасности», таковой являются «причинение чрезвычайного вреда (лишение жизни, здоровья, свободы, разрушение имущества), не основанное на установленном судом совершении преступления (курсив – А. Д.), но решающее задачу устранения угрозы, нависшей над государствами, государством, обществом либо над отдельными людьми»[25]. Лишение права занимать определённые должности и заниматься определённой деятельностью является уголовным наказанием, назначаемым судом.
Очень общим выглядит предложенный докладчиком предмет подотрасли право безопасности: «совокупность отношений, связанных с обеспечением безопасности человека, общества, государства»[26].
Президент Клуба задаётся важными вопросами: почему не понимают проблематику права безопасности? Почему противодействуют осмыслению этой проблемы? Думаю, потому, что: 1) до сегодняшней беседы не было криминологически выверенного термина «право безопасности»; 2) применение государством мер безопасности, слава Богу, для России не является обыденным, частым делом (в отличие от той же Германии). Граждане с этими мерами практически не сталкиваются, а значит и специалисты данную проблему (очень теоретически сложную и политически острую) ещё просто не рассмотрели (некоторые не увидели вовсе), не осмыслили должным образом.
Важным итогом беседы считают формулирование Д. А. Шестаковым понятия «право безопасности» – «это система законодательно закреплённых или предполагающих такое закрепление в будущем принципов и норм, дозволяющих причинение вреда, составляющих изъятие из уголовного права в интересах государства»[27]. На основе предложенных Дмитрием Анатольевичем терминов «право безопасности» и «мера безопасности» можно структурно и теоретически логично развивать право безопасности. Мне кажется, что не только «путь к единому праву противодействия преступности пролегает между противоречащими одна другой свободой и безопасностью»[28], но и к праву безопасности (как подотрасли права противодействия преступности).
С. Ф. Милюков (Санкт-Петербург, Россия)[29]
Внесудебная репрессия как суть мер безопасности
После распада Советского Союза сохранившееся его ядро – Российская Федерация – столкнулось с угрозой дальнейшего расчленения вследствие всесторонней агрессии Запада во главе с США в отношении России и подрывной деятельностью пресловутой «пятой колонны» внутри нашей страны. Особенно явственно это стало видно после начала в феврале 2022 г. боевых действий на Украине, число жертв от которых приближается к миллиону человек.
В юридико-нормативном ракурсе описанная угроза выражается в виде множества (многомиллионного) преступлений, «переварить» которые государство и его правоохранительная система в установленном уголовно-процессуальном порядке просто не в состоянии. При этом трезвого специалиста не может убаюкать официальная уголовная статистика, свидетельствующая перманентное снижение данного множества (за 11 мес. 2023 г. на 1,0 %).
Выход находится в систематическом и достаточно широком применении внесудебной репрессии. Её осуществляют не только «силовые» структуры государства, но и граждане, а также их объединения в рамках статей 37 – 39 УК РФ[30]. Следует, однако, согласиться с основным докладчиком в том, что меры безопасности, даже урегулированные нормативно, являются весьма рискованным способом противодействия преступности и другим правонарушениям, поскольку чреваты широким произволом «карательных» органов и массовыми самосудами со стороны угнетаемого криминалом населения, о чём ярко свидетельствуют события 1917 г. и последующей Гражданской войны 1918 – 1922 гг.
Обычно внесудебную репрессию понимают как ликвидацию (т. н. «нейтрализацию») не поддающихся процессуальному воздействию боевиков террористических структур и активных функционеров преступных формирований гангстерского типа (проще говоря, вооружённых банд, имеющих надёжную «крышу» в виде коррумпированных чиновников, прокуроров, судей, недобросовестных, но высококвалифицированных адвокатов, а также полицейских[31]).
Однако, экстраординарные меры безопасности следует применять и в отношении экономических преступников, прежде всего мошенников, в виде негласного изъятия (разрушения) у них орудий преступлений – высокотехнологичной компьютерной техники, транспортных средств, огромных финансовых активов. Последние могут исчезнуть таким же способом, которым пользуются мошенники и прочие экономические хищники в отношении законопослушных и не очень граждан, прежде всего пожилого возраста.
Пока же государство избрало в отношении экономических и прочих беловоротничковых преступников прямо противоположный курс: им предоставляются всё новые уголовно-правовые, уголовно-процессуальные, административно-правовые и пенитенциарные преференции под надуманным предлогом – они совершают ненасильственные деяния и не причиняют вреда жизни и здоровью граждан[32].
На самом деле эти хищники, в конечном счёте, гораздо опаснее бытовых убийц, громил-хулиганов, вульгарных воров (за исключением воровской элиты), грабителей, сочинителей всевозможных фейков. Их опасность увеличилась в условиях СВО, когда госбюджет испытывает серьёзную и всё возрастающую нагрузку, а финансовые активы российского бизнеса по-прежнему «утекают» за границу, где расторопные менеджеры канализируют их в пользу бандеровского режима на Украине.
Обрисованные выше меры следует применять и к пока безнаказанной массе террористических и экономических преступных деятелей, окопавшихся на Украине, в Польше, прибалтийских государствах и, безусловно, на территории их вдохновителя и организатора Соединённых Штатов[33].
Б. Б. Тангиев (Санкт-Петербург, Россия)[34]
Индекс пенитенциарного и постпенитенциарного рецидива
О важности доклада. Санкт-Петербургский международный криминологический клуб не чужд мультидисциплинарного криминолого-синергетического поиска путей решения проблем, связанных с кризисом наказания и ресоциализацией. Об этом свидетельствуют труды его представителей, организованные им беседы, отличающиеся важностью рассматриваемых на них вопросов, порой обозначаемых в науке впервые. В значительной степени эти мероприятия повлияли на криминологическое мировоззрение докладчика – Надежды Александровны Крайновой.
Представленный доклад вызывает неподдельный интерес. Он, как видится, является развитием предыдущего её выступления (18.12.2020 г.) на тему: «Уголовная политика в сфере ресоциализации осуждённых: быть или не быть?». Надежда Александровна последовательно идёт к достижению своей научной цели. При этом она не ограничивается традиционными институциональными механизмами, а выстраивает собственную концепцию ресоциализационной безопасности[35].
На мой взгляд, квинтэссенцией доклада является то, что ресоциализационная безопасность рассматривается в нём как вид (подвид) обеспечения общественной безопасности в единой архитектуре национальной безопасности. Успех реализации данной концепции возможен только при мультидисциплинарном подходе (в контексте права безопасности), с охватом широкого круга лиц, нуждающихся в различных видах ресоциализации и социальной адаптации, к чему вплотную в своих исследованиях подошла Н. А. Крайнова.
Уверен, что в ближайшее время мы станем свидетелями выхода в свет монографии Н. А. Крайновой, в которой найдёт отражение криминологический анализ несправедливо забытого отечественного педагогического опыта и практических предложений членов нашего Клуба[36]. Важно, также подчеркнуть, что отдельные инновационные предложения Н. А. Крайновой, отражённые в её докладе и публикациях, нормативно закреплены в Федеральном законе от 06.02.2023 г. № 10-ФЗ «О пробации в Российской Федерации».
Немного об индексе пенитенциарного и постпенитенциарного рецидива. Полагаю, что: 1) допустимая погрешность возврата к преступной деятельности не должна превышать 10 % от общей массы прошедших ресоциализацию в ИТК строгого режима, 5 % – в ИТК общего режима; 2) сравнительный криминологический анализ по каждой колонии с выявлением причин, условий и детерминантов, препятствующих нормальному процессу ресоциализации, является важным показателем постпенитенциарных рецидивных преступлений; 3) целесообразно классифицировать контингент исправительных учреждений по следующим группам: а) наивысшей степени риска возникновения рецидива (воры в законе, смотрящие); б) вероятной степени риска рецидива (блатные и приблатнённые); в) наименьшей степени возникновения риска рецидива (обычные осуждённые, «опущенные»); г) маловероятной степени риска возникновения рецидива (твёрдо вставшие на путь исправления, своим трудом и поведением заслужившие УДО / перевода на лучшие условия содержания). Рассматриваемый индекс опирается на криминологический анализ факторов развития указанных рисков и их риск-ориентированность.
Только в случае успешной ресоциализации осуждённых пенитенциарное учреждение может признаваться «подлинным чистилищем» (Х. Д. Аликперов), т.е. отвечающим социальным потребностям (заданным критериям данного индекса) общества.
Предложения Н. А. Крайновой будут более убедительными, востребованными практикой, если ей удастся на мультидисциплинарной основе рассмотреть институт ресоциализации в единой конструкции непрерывной социализации гражданского общества, а также выработать искомую матричную модель органически взаимосвязанных и взаимообусловленных непрерывных процессов, описываемых психологией, социологией, педагогикой, юриспруденцией, ювенальной, пенитенциарной и виктимологической криминологиями.
При таком подходе к институту ресоциализации в сферу регулирования (помимо указанных лиц) попадают и другие категории лиц: участники военных конфликтов; пострадавшие от терактов, ЧП, катастроф, аварий; перенёсшие тяжелую болезнь; длительное время находившиеся в изоляции от социума; перенёсшие сильный стресс / психологические травмы; наркозависимые. Другими словами, в непрерывном процессе социализации нуждаются все члены общества: с момента распада СССР каждый может быть отнесён к той или иной категории потерпевших или к категории потенциального преступника. В этом плане общество можно условно разделить на две составляющие: 1) Потерпевшие (пострадавшие) или лица, находящиеся в ожидании стать таковыми (потерявшие надежду на защиту и безопасность); 2) Преступники (выявленные и получившие «клеймо» или латентные (до определённого времени)) и находящиеся в состоянии готовности стать таковыми.
Выделяя осуждённых в отдельную категорию, не стоит забывать, что общепризнанная ресоциализация – это всего лишь повторная (возобновляемая) социализация как инструмент профилактики рецидива. Многие осуждённые оказались в таком статусе лишь потому, что государство, социум в целом, не обеспечили действенность предыдущих этапов непрерывной социализации.
Только комплексный подход в сочетании с разумными обеспечительными мерами безопасности, вовлечением гражданского общества (в зависимости от зрелости этого общества) в процесс ресоциализации обеспечит её эффективность.
Хочется поблагодарить Надежду Александровну за основательные исследования, которые несомненно будут востребованы, и чуткое отношение к отзывам, рекомендациям коллег.
В. С. Харламов (Санкт-Петербург, Россия)[37]
Меры безопасности в сфере семейных отношений
Внутрисемейные противоречия порождают дрязги между домочадцами. Эти ссоры, в свою очередь, провоцируют криминал в сфере семейных отношений. О масштабах преступных конфликтов в семье свидетельствует официальная статистика. Так, в начале XXI века в России ежегодно регистрировалось до 65 тысяч фактов криминального насилия в семье, от 110 000 до 180 000 преступлений в семейно-бытовой сфере. Максимальное число преступлений (64 421), совершённых в последние пятнадцать лет и сопряжённых с насильственными действиями в отношении члена семьи, зарегистрировано в 2016 г.[38] Посмотрим, что принесёт нам текущий 2024 г., объявленный Годом семьи[39].
Основоположником невско-волжской криминологической школы Д. А. Шестаковым сформулировано понятие «мера безопасности» – «причинение чрезвычайного вреда (лишение жизни, здоровья, свободы, разрушение имущества), не основанное на установленном судом совершении преступления, но решающее задачу устранения угрозы, нависшей над государствами, государством, обществом либо над отдельными людьми»[40].
Из перечня мер безопасности, предложенных Д. А. Шестаковым, выделим те, что относятся к сфере семейных отношений: 1) запрет на посещение места жительства поссорившимся супругом; 2) меры безопасности, «освобождённые» по уголовному законодательству от ответственности, предусмотренные гл. 8 УК РФ; 3) причинение от имени государства вреда преступникам, назначаемое судом на основании отрицательных их личностных особенностей, а не совершённого ими преступления; 4) пытки; 5) лишение жизни либо здоровья людей, попросту неугодных государству; 6) правила причинения вреда невиновным людям; 7) уничтожение предполагаемых особо опасных преступников, чьё преступное поведение не установлено судом[41].
Докладчик – Надежда Александровна Крайнова – классифицировала меры безопасности в контексте ресоциализации. Это меры контроля, изоляции, ограничения, воздействия[42]. Солидаризируясь с докладчиком, дополним предложенные меры антикриминальной безопасности применительно к сфере семейных отношений. В их числе: 1) меры виктимологической профилактики; 2) меры правовой превенции; 3) меры правоприменительной превенции. Рассмотрим их подробнее.
Меры виктимологической профилактики включают такие как: 1) снижение массовой (всего населения), групповой (отдельных категорий населения – несовершеннолетних, пожилых и т.д.) и индивидуальной (конкретных лиц, оказавшихся в конкретных криминогенных ситуациях) виктимности; 2) создание организационных и правовых условий для защиты потерпевшими своих прав (например, создание центров помощи жертвам преступлений); 3) оказание потерпевшим материальной, психологической и психиатрической помощи[43].
Меры правовой превенции закреплены в двух законодательных блоках. Первый блок объединяет преимущественно уголовное, административное, уголовно-процессуальное, уголовно-исполнительное и семейное законодательство. Второй блок – иные антикриминальные нормативно-правовые акты. Наиболее ярко выражены эти меры в уголовно-правовых нормах с так называемой двойной превенцией. Среди них: умышленное причинение лёгкого вреда здоровью (ст. 115 УК РФ), побои (ст. 116 УК РФ), истязание (ст. 117 УК РФ), угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ст. 119 УК РФ), неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего (ст. 156 УК РФ).
Меры правоприменительной превенции включают основанную на оперативной обстановке антикриминальную деятельность, направленную на достижение максимального превентивного эффекта. Назовем некоторые из них: выявление и постановка на профилактические учёты лиц, склонных к совершению внутрисемейных преступлений; объявление официального предостережения внутрисемейному злоумышленнику о недопустимости продолжения антиобщественного поведения; тактический антикриминальный компромисс.
Как известно, меры компромисса с преступностью заключаются в том, что правоохранительные органы и преступные формирования в некоторых случаях объединяют усилия против отдельных лиц, занимающихся преступной деятельностью, и отдельных криминальных групп. Взаимодействие силовых структур и криминалитета осуществляется в ходе оперативно-розыскных и следственных мероприятий. Стороны таких соглашений, обычно вербальных, ориентируются на взаимные уступки. Правоприменители руководствуются, в частности, предусмотренными в законе институтами прекращения уголовного дела и уголовного преследования, освобождения от уголовной ответственности и наказания, нормами об амнистии, помиловании, снятия судимости[44].
Рассматриваемые меры безопасности реализуются преимущественно в рамках доктрины криминологической коррекции семьи и базирующейся на ней общей теории криминологической безопасности семьи. Предложенные меры безопасности в сфере семейных отношений позволяют защитить семейную ячейку от криминальных угроз, способствуют использованию потенциала семьи для противодействия преступным проявлениям.
Д. А. Шестаков (Санкт-Петербург, Россия)[45]
Доктринальное определение права безопасности
(Вывод из прежних теоретических соображений)
Молчаливая кошка опаснее мяукающей.
Русская пословица
Один из узловых вопросов в поле внимания школы преступных подсистем. Есть вопросы преступностиведческой теории, которые с абсолютной новизной поставлены в нашей школе, а есть перспективные вопросы, возникшие в зарубежном преступностиведении, в разработке которых школа и клуб участвуют. К таким зарубежным разработкам относится право безопасности. Безопасность стала выступать предметом сосредоточенного научного осмысления с постепенными вкраплениями в него правовой составляющей с 50-х годов ХХ века[46]. В 1990-е годы стихийно вышел на эту проблематику российский исследователь Николай Васильевич Щедрин[47].
В петербургском преступностиведческом клубе в 2008 г. о праве безопасности (Sicherheitsrecht) как о правовой отрасли было заявлено Ульрихом Зибером, в то время директором по уголовному праву фрайбургского института имени Макса Планка[48]. И уже тогда мне ясно предстало значение данного вопроса, причём, прежде всего, в русле общей преступностиведческой теории. Открылась мне тогда будущность осмысления права безопасности. Ясно вырисовался предмет для российского научного исследования, опережающего время.
Геннадий Николаевич Горшенков, рассуждая о проблемах безопасности личности, усматривает в них сложное переплетение отношений права и «неправа»[49]. Андрей Петрович Данилов поднимает вопрос о всеобъемлющем нарушении тайны общения как о мере безопасности и считает необходимым принять отдельную конвенцию «О недопущении всеобъемлющего нарушения тайны общения», а также учредить международную контролирующую организацию, осуществляющую технический надзор за электронными и иными средствами, используемыми для глобальной слежки[50].
Заслуживающие внимания соображения высказаны и в области основанной мною некогда семейной криминологии. Речь идёт о продвигаемом, в том числе в международных нормах, феминистском замысле о запрете, возникающем на основании выдаваемого судом охранного ордера, на посещение мужем (сожителем) места совместного с женой (сожительницей) проживания. По мнению Валентина Станиславовича Харламова, институт охранного ордера является удобным правовым инструментом для защиты домочадцев от внутрисемейного насилия[51]. Александр Владимирович Чураков указывает, однако, на то, что данная мера нарушает Всеобщую декларацию прав человека[52].
Благодаря подключению Надежды Александровны Крайновой к обдумыванию проблем права безопасности, точнее, вследствие оспаривания убедительно высказанных ею положений не вполне осведомлёнными коллегами мы к названной здесь теме вновь обращаемся. Задумайтесь о сути дела, друзья, не впадайте в споры о терминах… Духу нашей школы близки парадоксы. Своё отчасти именно парадоксальное определение права безопасности я позволю себе представить ниже.
Законотворческое бытие и научное осмысление. Стремление к осмыслению парных явлений опасности и безопасности нашло выражение в западноевропейском, прежде всего немецком, законодательстве. Во второй половине XX века появились законы, разрозненно обращённые к безопасности различных сфер: полицейской, военной, разведывательных служб. А ныне уже поднимается вопрос о специальном федеральном законе ФРГ, призванном объединить структуры безопасности и их правовые основы. Предполагается охватить этим законом также частные организации (например, службы охраны)[53].
В немецкой юридической литературе право безопасности рассматривается не как совокупность норм, разбросанных по разным отраслям, а именно в качестве отрасли права. При этом, с одной стороны, обсуждается научная дифференциация правовой отрасли, с другой стороны, некоторыми авторами оспаривается состоявшаяся «законченность её догматики»[54]. Согласно мнению Христофа Гузи, на сей день сложилось (временное, подручное)[55] сравнительно неприхотливое понятие: право безопасности – это совокупность законов, регулирующих организацию и действия государственных или частных субъектов в области обеспечения безопасности. Принятие, изменение или отмена таких законов являются законотворчеством о безопасности[56]. Мне такое понятие представляется несовершенным уже потому, что смешивает явления права и законодательства, но на уровне практического, «полицейского» мышления, увы, присущего и ряду российских научных сотрудников, более или менее пригодно. Зарубежными специалистами оно тоже не оценивается как завершённая концепция, оно в работе[57]. Ими обращается внимание на оправданность существования отраслей права, которые собирают в себе и преподносят на новом уровне нормы, разбросанные по другим отраслям. Примером тому служит давно de facto сложившееся «право дорожного движения».
C 2017 г. в Германии издательство C. H. Beck выпускает в печатной и электронной форме специальный журнал «Общее право безопасности» («Die Zeitschrift für das Gesamte Sicherheitsrecht» (GSZ)), который посвящён европейскому и германскому праву безопасности, равно как политике безопасности. Отрадно, что в нашей стране в эту проблематику с пониманием дела углубляется Н. А. Крайнова. Она пришла к значимому выводу о соприкосновении правовой теории мер безопасности и теории противопреступной социализации (ресоциализации), которое воплощается в реальном использовании (очень аккуратном и дозированном) мер безопасности в деятельности, направленной на ресоциализацию[58].
В России, как и в других странах, нормы безопасности, вступающие в противоречие с уголовным правом, вводятся, главным образом, в законодательство, регулирующее деятельность силовых структур. Они не опираются на законодательную основу более высокого уровня. Я уже писал, что часть из них очевидно противоправна. Делается это без выпячивания и широкого обсуждения, «под шумок», молчаливо. Недаром говорят, будто молчаливая кошка опаснее мяукающей. Для преодоления сложившегося положения я предлагал и настаиваю на моём призыве принять Кодекс мер безопасности (2012) или по крайней мере закон о таких мерах.
Великодержавность России как всемирное условие политического равновесия и безопасности. Становление России в положение великой мировой державы – заслуга русского самодержавия. Ульянов (Ленин) пытался самодержавие разрушить, а Джугашвили (Сталин), прикидываясь на словах учеником «Ильича», восстановил Россию в роли великой державы, без чего победа нашей страны во Второй мировой войне не могла бы состояться.
Право безопасности как парадокс. Надобность в доктринальном определении права безопасности возникла у меня по ходу работы над строением едва ли достижимого права противодействия преступности. В статье «Ещё раз о праве безопасности в связи с правом противодействия преступности»[59] (2014) мною было дано определение мере безопасности. Я обозначил её как причинение чрезвычайного вреда (лишение жизни, здоровья, свободы, разрушение имущества), не основанное на установленном судом совершении преступления, но решающее задачу устранения угрозы, нависшей над государствами, государством, обществом либо над отдельными людьми. В Костанае на конференции памяти Елегена Изтлеуовича Каиржанова (2023) я говорил, что в моём понимании путь к единому праву противодействия преступности пролегает между противоречащими одна другой свободой и безопасностью. И вот теперь, подводя черту сказанному, ввожу нижеследующее определение. Право безопасности – это система законодательно закреплённых или предполагающих такое закрепление в будущем принципов и норм, дозволяющих причинение вреда, составляющих изъятие из уголовного права в интересах государства.
Приглашаем ознакомиться с фотографиями, сделанными на беседе, и её видеозаписью.
Ждём Ваши отклики на доклад, Вы можете присылать их на адрес электронной почты: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
[1] Надежда Александровна Крайнова – к.ю.н., доцент, член Совета Санкт-Петербургского международного криминологического клуба, заведующий кафедрой «Уголовное право и процесс» Севастопольского государственного университета (Севастополь, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
[2] Крайнова Н. А. Рецидивная преступность как угроза национальной безопасности // Учёные записки юридического факультета. 2013. № 31 (41). С. 14–20.
[3] Крайнова Н. А. Уголовная политика в сфере борьбы с рецидивной преступностью как инструмент обеспечения национальной безопасности // Уголовная политика, уголовное законодательство: правоприменительная практика. Сборник научных статей. Под ред. В. И. Тюнина. СПб., 2016. С. 46–50.
[4] Крайнова Н. А. «Международная цифровая безопасность»: миф или реальность? // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2019. № 4 (55). С. 42–46.
[5] Крайнова Н. А. Проблема кибербезопасности общества в криминологическом осмыслении // Право и государство: теория и практика. 2023. Т. 18. № 1. С. 24–34.
[6] Крайнова Н. А. Ресоциализация личности в условиях городской среды с позиций теории безопасности // Свет и тени большого города: правонарушения в городской среде в междисциплинарном изучении. Сборник статей по материалам научно-практической конференции с международным участием. Отв. ред. А. Л. Рогачевский. СПб., 2020. С. 15–22.
[7] Шестаков Д. А. Теория преступности и основы отраслевой криминологии: Избранное. СПб.: Изд-во «Юридический центр», 2015; Шестаков Д. А. Ещё раз о праве безопасности в связи с правом противодействия преступности // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 1 (32). С. 13–22.
[8] Щедрин Н. В. Меры безопасности как средство предупреждения преступности: дис. …д.ю.н. Красноярск. 2001.
[9] Арнольд Й. К соотношению (уголовного) права, безопасности и свободы в виду трансформаций безопасности, понятия «лицо, представляющее угрозу», а также судебной практики федерального конституционного суда, имеющей отношение к понятию «свобода» // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2018. № 3 (50). С. 20–29.
[10] Зибер У. Границы уголовного права. Основные положения и призывы новой исследовательской уголовно-правовой программы Института зарубежного и международного уголовного права им. М. Планка. Перевод с немецкого: Д. А. Шестаков // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2009. № 1 (16). С. 15–78.
[11] Указ Президента РФ от 02.07.2021 г. № 400 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» // СЗ РФ от 05.07.2021. № 27 (часть II). Ст. 5351.
[12] Федеральный закон «О безопасности» от 28.12.2010 г. № 390-ФЗ // СЗ РФ от 03.01.2011. № 1. Ст. 2.
[13] Губанов Н. Н., Губанова Н. И., Черемных Л. Г. Общество риска // Гуманитарный вестник. 2022. № 4. С. 1–12.
[14] Головненков П. В. Уголовное Уложение Федеративной Республики Германия. URL: https://www.uni-potsdam.de/fileadmin/projects/ls-hellmann/Forschungsstelle_Russisches_Recht/Neuauflage_der_kommentierten_StGB-Übersetzung_von_Pavel_Golovnenkov.pdf (дата обращения: 07.01.2024).
[15] Воронин Ю. А., Вейберт С. И. О некоторых возможностях гармонизации уголовно-правовой политики России и стран Европейского Союза относительно регламентации уголовно-правовых последствий совершения преступления // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2014. № 3. С. 147.
[16] Жалинский А. Э., Рерихт А. А. Введение в немецкое право. М.: Спарк, 2001.
[17] Идеи законодательства о мерах безопасности, о Кодексе «О мерах безопасности» впервые озвучены Д. А. Шестаковым. См.: Шестаков Д. А. «О проекте Кодекса предупреждения преступлений и мер безопасности» // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2018. № 1 (48). С. 13–20.
[18] Шестаков Д. А. Преступность среди социальных подсистем // Преступность среди социальных подсистем. СПб.: Санкт-Петербургский университет МВД России; Юридический центр Пресс, 2003. С. 13; Шестаков Д. А. Семейные суды – перспектива правосудия в отношении несовершеннолетних // Предупреждение преступности. Казахстанская криминологическая ассоциация. Юридический журнал. № 1. 2004. С. 28.
[19] Даци Магомедович Гаджиев – к.ю.н., доцент кафедры уголовного права и государственно-правовых дисциплин Дагестанского государственного университета народного хозяйства (Махачкала, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
[20] Шестаков Д. А. Ещё раз о праве безопасности в связи с правом противодействия преступности // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 1 (32). С. 13–22.
[21] Идеи законодательства о мерах безопасности, о Кодексе «О мерах безопасности» впервые озвучены Д. А. Шестаковым. См.: Шестаков Д. А. «О проекте Кодекса предупреждения преступлений и мер безопасности» // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2018. № 1 (48). С. 13–20.
[22] Южанин В. Е., Горбань Д. В., Ефремова О. С. О современных тенденциях преступности в РФ // Человек: преступление и наказание. 2022. Т. 30. № 4. С. 512–525.
[23] Квашис В. Е., Бабаев М. М. Обеспечение законности и прав человека в процессе профилактики преступлений и иных правонарушений // Предупреждение преступности и обеспечение безопасности в городах. Материалы международной научно-практической конференции (7-8 апреля 1999 г.). М., 1999.
[24] Андрей Петрович Данилов – кандидат юридических наук, заместитель президента Санкт-Петербургского международного криминологического клуба (Санкт-Петербург, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
[25] Шестаков Д. А. Ещё раз о праве безопасности в связи с правом противодействия преступности // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 1 (32). С. 14.
[26] Крайнова Н. А. О праве безопасности в контексте ресоциализации. URL: https://www.criminologyclub.ru/home/the-last-sessions/467-22-marta-2024-beseda-kriminologiya-zakona-o-prave-bezopasnosti (дата обращения: 29.03.2024).
[27] Шестаков Д. А. Доктринальное определение права безопасности (Вывод из прежних теоретических соображений). URL: https://www.criminologyclub.ru/home/forthcoming-sessions/467-22-marta-2024-beseda-kriminologiya-zakona-o-prave-bezopasnosti (дата обращения: 21.03.2024).
[28] Шестаков Д. А. Доктринальное определение права безопасности (Вывод из прежних теоретических соображений). URL: https://www.criminologyclub.ru/home/forthcoming-sessions/467-22-marta-2024-beseda-kriminologiya-zakona-o-prave-bezopasnosti (дата обращения: 21.03.2024).
[29] Сергей Фёдорович Милюков – д.ю.н., профессор, соучредитель, почётный профессор Санкт-Петербургского международного криминологического клуба, профессор кафедры уголовного права РГПУ им. А. И. Герцена (Санкт-Петербург, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
[30] Корецкий Д. А., Милюков С. Ф. Внесудебная репрессия: правовые основания и криминологические перспективы // Криминологический журнал. 2004. № 1. С. 40–44; Милюков С. Ф. О соотношении судебной и внесудебной репрессий в механизме противодействия преступности // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2019. №2 (53). С. 31–33.
[31] Милюков С. Ф. Внесудебная репрессия в механизме подавления коррупционной преступности // Противодействие коррупционной преступности: проблемы и пути их решения. Под ред. Т. С. Волчецкой, А. В. Куликова. Калиниград, 2020. С. 33–38.
[32] Милюков С. Ф. Законодательные преференции экономическим преступникам и их криминологическая несостоятельность // Право и современная экономика. М. 2018. С. 156-161.
[33]Милюков С. Ф. Причины неэффективности противодействия телефонному терроризму и пути их устранения // Эволюция следствия в России / под ред. А. И. Бастрыкина. СПб., 2018. С. 28–31.
[34] Бахаудин Батырович Тангиев – к.ю.н., к.т.н., профессор, почётный эколог, академик МАНЭБ, эксперт ЮНЕСКО в области экокриминологии, информационно-криминологических технологий и проблем экобезопасности, действительный член Русского географического общества, Российской криминологической ассоциации, Санкт-Петербургского международного криминологического клуба (Санкт-Петербург, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
[35] Крайнова Н. А. «Международная цифровая безопасность»: миф или реальность? // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2019. № 4 (55). С. 42–46; Крайнова Н. А. Проблема кибербезопасности общества в криминологическом осмыслении // Право и государство: теория и практика. 2023. Т. 18. № 1. С. 24–34.
[36] Кораблёва Т. Ф. Философско-этические аспекты теории коллектива А. С. Макаренко: автореф. дис. … канд. филос. наук. М., 2000. С. 3; Макаренко А. С. Педагогическая поэма. Издательство «Питер», 2023. 768 с. Тангиев Б. Б. Предупреждение преступлений в учреждениях, исполняющих наказание в виде лишения свободы: автореф. дис. …канд. юрид. наук. СПб., 2004. 23 с.
[37] Валентин Станиславович Харламов – д.ю.н., доцент, почётный профессор Санкт-Петербургского международного криминологического клуба, профессор кафедры уголовного права Санкт-Петербургского университета МВД России (Санкт-Петербург, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
[38] Сведения о преступлениях, по которым имеются потерпевшие. М.: ГИАЦ МВД России. 2023 Ф. 455 КН.11, КН. 13.
[39] Указ Президента РФ от 22.11.2023 № 875 «О проведении в Российской Федерации Года семьи» // СЗ РФ от 27.11.2023. № 48. Ст. 8560.
[40] Шестаков Д. А. Ещё раз о праве безопасности в связи с правом противодействия преступности // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 1 (32). С. 14.
[41] Шестаков Д. А. От преступной любви до преступного законодательства. Статьи по криминологии, интервью. СПб.: ИД «Алеф-Пресс», 2015. С. 275–283.
[42] Крайнова Н. А. О праве безопасности в контексте ресоциализации. URL: https://www.criminologyclub.ru/home/the-last-sessions/467-22-marta-2024-beseda-kriminologiya-zakona-o-prave-bezopasnosti (дата обращения: 29.03.2024).
[43] Задорожный В. И. Виктимологическая безопасность и её обеспечение мерами виктимологической профилактики // Вестник Московского университета МВД России. 2005. № 4. С. 92–96; Шеслер А. В., Шеслер С. С. Противодействие преступности: основные концепции // Вестник Владимирского юридического института. ВЮИ ФСИН России. 2010. № 3 (16). С. 165–169.
[44] Горшенков Г. Н. Криминология: научные инновации. Н. Новгород. Изд-во Нижегородского госуниверситета, 2009. С. 164; Шеслер А. В., Шеслер С. С. Противодействие преступности: основные концепции // Вестник Владимирского юридического института. ВЮИ ФСИН России. 2010. № 3 (16). С. 168.
[45] Дмитрий Анатольевич Шестаков – д.ю.н., профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, соучредитель и президент Санкт-Петербургского международного криминологического клуба, заведующий криминологической лабораторией РГПУ им. А. И. Герцена (Санкт-Петербург, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
[46] Gusy C. Sicherheitsrecht als Rechtsgebiet? − Ein Streit um Worte oder um die Sache und wenn ja, welche Sache? // Sicherheitsverfassung − Sicherheitsrecht. Herausgegeben von Jahn-Hendrik Dietrich und Klaus Ferdinand Gärditz. Beiträge zum Sicherheitsrecht und zur Sicherheitspolitik. Tübingen: Mohr Siebeck, 2019. S. 9.
[47] Щедрин Н. В. Введение в правовую теорию мер безопасности. Красноярск: Краснояр. гос. ун-т, 1999.
[48] Зибер У. Границы уголовного права. Основные положения и призывы новой исследовательской уголовно-правовой программы Института зарубежного и международного уголовного права им. М. Планка. Перевод с немецкого: Д. А. Шестаков // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2009. № 1 (16). С. 15–78.
[49] Горшенков Г. Н. Трёхмерная модель детерминации коррупционной угрозы безопасности личности // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 1 (32). С. 24.
[50] Данилов А. П. Всеобъемлющее нарушение тайны общения как мера безопасности // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 1 (32). С. 46–47; Данилов А.П. Криминология: Россия и Мир. СПб.: ЗАО «Полиграфическое предприятие № 3», 2018. С. 11–24.
[51] Харламов В. С. Институт охранного ордера в зарубежном законодательстве как инструмент защиты личности от внутрисемейного насилия // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 1 (32). С. 34–40.
[52] Чураков А. В. Запрет на посещение места жительства как мера безопасности // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 1 (32). С. 48.
[53] Gusy C. Sicherheitsrecht als Rechtsgebiet? − Ein Streit um Worte oder um die Sache und wenn ja, welche Sache? // Sicherheitsverfassung − Sicherheitsrecht. Herausgegeben von Jahn-Hendrik Dietrich und Klaus Ferdinand Gärditz. Beiträge zum Sicherheitsrecht und zur Sicherheitspolitik. Tübingen: Mohr Siebeck, 2019. S. 10.
[54] Gusy C. Sicherheitsrecht als Rechtsgebiet? − Ein Streit um Worte oder um die Sache und wenn ja, welche Sache? S. 11–12.
[55] В скобках моё замечание.
[56] См.: Christoph G. Цит. соч. S. 10.
[57] См.: Zöller M.A. Brauchen wir das Sicherheitsrecht? // Zeitschrift für die gesamte Strafrechtswissenschaft. 2023.
[58] Крайнова Н. А. Противодействие преступности в контексте ресоциализации: монография. М.: Юрлитинформ, 2023. С. 183.
[59] Шестаков Д. А. Ещё раз о праве безопасности в связи с правом противодействия преступности // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 1 (32). С. 13–22.