КРИМИНОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА – ВЫВОД ИЗ ТЕОРИИ ПРЕСТУПНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА (ПРОБЛЕМЫ КРИМИНОЛОГИИ ЗАКОНА)

16 июня 2023 г. Санкт-Петербургский международный криминологический клуб провёл беседу «Криминологическая экспертиза – вывод из теории преступного законодательства (проблемы криминологии закона)»

 

С докладом «Криминологическая экспертиза публичного правообразования как система социального упреждающего контроля криминогенного злоупотребления правом» выступил Владимир Михайлович Хомич – доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Республики Беларусь, профессор кафедры государственно-правовых дисциплин Белорусского государственного экономического университета (Минск, Республика Беларусь)

 

Беседу вёл заместитель президента Клуба А. П. Данилов.

На беседу собрались криминологи из Минска (Республика Беларусь), Могилёва (Республика Беларусь), Санкт-Петербурга (Россия), дистанционно участвовали преступностиведы из Астаны (Республика Казахстан), Баку (Азербайджанская Республика), Махачкалы (Россия).

1 студент (РГПУ им. А. И. Герцена: Д. А. Чистякова – 2-й курс).

3 гостя (Т. И. Вишневская, Н. В. Кофырин, М. А. Пахомова).

1 адъюнкт (Санкт-Петербургский университет МВД России: Э. С. Дикаева)

6 кандидатов юридических наук (Г. В. Зазулин, Б. Б. Тангиев, РГПУ им. А. И. Герцена: Е. В. Брянская, А. П. Данилов; Санкт-Петербургский университет МВД России: Н. И. Кузнецова; Институт повышения квалификации Санкт-Петербургской академии Следственного комитета Российской Федерации: Т. И. Розовская).

5 докторов юридических наук (РГПУ им. А. И. Герцена: С. Ф. Милюков; Санкт-Петербургский университет МВД России: А. В. Никуленко, В. С. Харламов, С. Д. Шестакова), среди которых 1 заслуженный деятель науки РФ (РГПУ им. А. И. Герцена: Д. А. Шестаков).

 

В обсуждении доклада участвовали: Х. Д. Аликперов, Г. В. Зазулин, С. Ф. Милюков, Д. А. Шестаков.

 

 

 

Выжимка из основного доклада

 

В. М. Хомич (Минск, Республика Беларусь)[1]

Криминологическая экспертиза публичного правообразования как система социального упреждающего контроля криминогенного злоупотребления правом

 

При всём многообразии подходов и теоретических взглядов на преступность её исходные причины остаются неизменно прежними. Они коренятся в объективных и субъективных социально-экономических проблемах и противоречиях социальной жизни людей, c одной стороны, и, с другой стороны, неспособности (?) или нежелании (?) публичной власти посредством правового регулирования и правового принуждения совместить экономический прогресс, частную собственность, частную инициативу с социальной защищённостью людей, консолидированной социальной справедливостью и равенством.

Зарождение и развитие в содержательном контексте в рамках невско-волжской криминологической школы политического преступностиведения, представители которого обратили внимание на глубинно-олигархические (воробогаческие) пласты или истоки современной преступности и её глобально-олигархический и социально-организованный характер[2] (не без деятельного участия в этом властной силы), не может не приветствоваться.

В дискурсе теории преступных подсистем важнейшим предметом политической криминологии является оценка криминогенного фона современной системы публичного правообразования, породившего серьёзные последствия для современного мироправопорядка человеческих сообществ с весьма серьёзными криминогенными последствиями, включая преступность ненависти и насилия – агрессия, терроризм и тому подобное, что Л. Н. Гумилёв применительно к праву называл «принципом отрицания права на несходство», наконец отрицания права на равенство.

В уголовном праве это выразилось в так называемой «новой криминализации», криминологическое и философско-правовое обозрение которому дано, например, в монографии под таким же названием (И. Я. Козаченко и Д. Н. Сергеев, 2020). На сегодня это одна из фундаментальных проблем, связанных с социально неоправданным и разбалансированным, а также явно завышенным социальным предназначением сферы применения уголовного права, пониманием того, что является преступным.

Сказанное относится ко всему спектру проблематики правопонимания: не только уголовного, но и в целом в организации и регулировании достойного для всех индивидов правомиропорядка, а отсюда и к решению ключевых методологических проблем криминологии закона[3], уголовного права, криминологического понимания преступления[4] и далее – к криминологической оценке современных правовых систем и их влияния на социальную активность воронки преступности[5]. Стремление расширить границы применения и использования уголовно-правовых средств для решения чуть ли не всех значимых общественных проблем без должной обще-социальной правовой легитимации систем правового установления и регулирования соответствующих социальных систем организации общества и государства ведёт к отчуждению большинства членов общества от позитивного права, формируемого государством, и пока непонятным и внутренне противоречивым изменениям на самом верху воронки преступности.

Сегодня криминологический дискурс о том, что должно признаваться преступным, формируется на государственных платформах (концепциях) национальной безопасности. В этом понятии сфокусированы болевые точки и недоразумения нашей (отечественной) и мировой криминологии. Отсюда функциональный и содержательный разрыв между предметностью криминологических исследований и использованием их результатов в законодательной и правоприменительной деятельности. Онтологическим же основанием обеспечения единства уголовного права и криминологии может быть только человек и его интересы. Без улучшения социально-свободного качества его внутренней жизни решить базовые задачи, стоящие перед криминологией, невозможно[6].

Вопрос состоит в том, как обеспечить это единство. Просто говорить о криминолого-политическом содержании современной преступности в контексте глобально-олигархической власти (ГОВ)[7] без выяснения в ней роли не вполне понятных и рассогласованных интересов политико-организованной власти на внутренне-государственном уровне уже невозможно. Во-первых, не следует допускать на фоне рассогласования интересов наблюдаемую тенденцию «политизации зла»[8], нужно сосредоточить внимание на предупреждении всё более возрастающей преступной активности ГОВ. Во-вторых, как справедливо замечает Д.А. Шестаков, необходимо задуматься над разработкой соответствующих правовых средств обуздания мировой олигархии, её криминогенной политической организации и самоорганизации на принципах одностороннего миропорядка[9].

Но, прежде всего, следует обуздать деструктивную и неправовую активность национальных элементов и социальных систем ГОВ, исходя из универсального её построения и проявления в современных человеческих сообществах, что обеспечивается и организуется не без помощи правового регулирования и правового воздействия. В какой-то степени взглянуть на этот сложный механизм самосохранения и воспроизводства преступности в дискурсе влияния ГОВ позволил институт криминологической экспертизы правовых актов, который существует и, насколько это возможно с учётом современной политической ситуации в мире, эффективно функционирует только в Республике Беларусь.

Криминологическая экспертиза нормативных правовых актов в Республике Беларусь – это официально-публичная, криминолого-прогностическая конструкция системного и социального контроля за обеспечением безопасного (некриминогенного) функционирования объективного права. Она устанавливалась как государственно властная деятельность в системе законодательной деятельности государства, учитывая, что система объективного права, формируемого компетентными органами государства, «содержит в себе и правоукрепляющий, и праворазрущающий, в том числе преступный потенциал»[10].

Важнейшее теоретико-методологическое положение, имеющее самое непосредственное отношение к определению сущности криминологической экспертизы правовых актов, заключено в определении «риска криминогенного характера как деструктивного фактора правового свойства». Это «деструктивные факторы нормативно-регулирующего свойства, заключённые в нормах объективного права, обусловленные социальной неадаптированностью, конфликтностью, отчуждённостью и неопределённостью этих норм, вследствие чего в процессе их реализации (соблюдения, исполнения, использования и применения) создаются объективные предпосылки (условия) и мотивация допустимого или возможного отклонения от правомерного поведения или злоупотребления правом независимо от того, являются или не являются такие отклонения правонарушающего характера уголовно-наказуемым деянием и независимо от того, совершаются эти деяния управляющими или управляемыми».

Вследствие отсутствия единства в приоритетах защиты базовых социальных ценностей, а равно единства в их оценке в качестве таковых, определение преступности деяния на основе констатации соответствующего уголовно-правового уровня его общественной опасности не обладает достаточной объективной и субъективной правовой достоверностью, а потому уголовное право всё более утрачивает свою исконную функциональную эффективность в предупреждении действительно преступного. Отсюда всё более очевидным становится правовая неопределённость признака общественной опасности при криминализации ряда деяний, его монополизация и манипулирование им не в интересах обеспечения безопасности и достойно-свободной жизни человека.

Неслучайно главную угрозу праву в XXI веке В. Д. Зорькин видит в изменении способов и методов правовой коммуникации (в системе, способах, методах правового регулирования и применения права в социальных практиках), наблюдаемое в связи с неопределённостью правовых регуляторов (правовых моделей регулирования) в эпоху «постмодернистской автоматизации общества». Выход из создавшегося кризиса права – недопущение наметившегося отчуждения человека от государственно-правового пространства и более «тонкая настройка механизмов правового регулирования».

Собственно, правовыми (не криминогенными) вводимые государством нормативы регулирования будут, если они ориентированы на формирование и удовлетворение социально-значимых интересов и общественных потребностей людей, прежде всего, их безопасного и достойного существования (в этом дискурсе должны обеспечивать надлежащую правовую защиту указанных социальных ценностей).

Обеспечить такую многофакторную, социально-эффективную и бесконфликтную модель правового регулирования сегодня невозможно без криминологического прогнозирования (без оценки на наличие криминогенных рисков) нормативно-регуляторных свойств права. При этом криминологическая экспертиза, как уже отмечалось, организована как публично- и властно обязывающая функция контроля и снятия негативных последствий в процессе нормотворческой деятельности, исходящих из дефектных форм, норм и методов правового регулирования, вследствие которых объективно или субъективно в процессе правового регулирования формируется или активируется социальный конфликт или допускается возможность противоправного поведения или злоупотребления правом в личных, групповых интересах в ущерб обще-социальным правоохраняемым ценностям и интересам.

В свою очередь, криминогенность правовых регуляторов не следует понимать буквально как риск совершения конкретного деяния, запрещённого уголовным законом. Юридический аспект преступления (применительно к криминологической экспертизе) не имеет принципиального значения. Учитывая взаимосвязь детерминант различных форм деструктивных девиаций, риск любого нежелательного и, следовательно, общественно вредного поведения является криминогенным и составляет предмет и результат криминологической экспертизы проектов нормативных правовых актов.

В этом криминолого-исследовательском контексте криминологическую экспертизу не следует отождествлять по содержанию и целям с криминологическим исследованием причин и условий преступности даже в той области социальной деятельности, на регулирование которой направлен нормативный правовой акт.

В ходе проведения криминологической экспертизы нормативных правовых актов устанавливается правовая криминогенность нормы, совокупности норм или системной совокупности норм, точнее их квазиправность. Социальная реакция субъектов социума на такие квазинормативы – открытый или скрытый отказ в их легитимации, в том числе посредством их несоблюдения, нарушения, конкурентного или компетенционно-служебного злоупотребления правами и правоохраняемыми интересами других лиц, наконец – формирование тлеющих (скрытых) или открытых социальных конфликтов. В этом и состоит концепт криминогенного риска в нормах объективного права – акт его схватывания, понимания его смысла и содержания.

Считаю необходимым обратить внимание на такой, по нашему мнению, глобальный критерий криминогенности систем правового регулирования, который объективно и субъективно активирует состояние социально-правовой отчуждённости человека от нормативов регулирования. Это очень ёмкий социально-правовой критерий, охватывающий уровень связки объективных интересов и целей правового регулирования с общечеловеческими социальными ценностями и их учёт во всех социальных системах и сферах правового регулирования.

Право, чтобы отвечать современным вызовам, должно отличаться многогранностью и человекомерностью, социально-конструктивным и культурным содержанием. Только при таких характеристиках оно будет способно эффективно и бесконфликтно предупреждать правовые риски, связанные с отчуждением человека от стандартно-правового поведения.

 

 

Г. Н. Горшенков (Нижний Новгород, Россия)[11]

От криминологической экспертизы – к криминологической экспертологии

 

В своих суждениях по поводу содержания доклада Владимира Михайловича Хомича выделю три следующих. Первое суждение – о диаметрально противоположном. В тезисах доклада нашего белорусского коллеги представлена блестящая оценка «криминогенного фона современной системы публичного правообразования». При этом В. М. Хомич данную оценку рассматривает как важнейшую предметную составляющую криминологической теории закона, в связи с чем акцентирует внимание на важной роли криминологической экспертизы правообразования. Учёный определяет её как систему «социального упреждающего контроля криминогенного злоупотребления правом». Обращает на себя внимание критическая констатация неопровержимого факта – функционального и содержательного разрыва «между предметностью криминологических исследований и использованием их результатов в законодательной и правоприменительной деятельности».

Знаменательно то, что Владимир Михайлович – представитель братской Белоруссии. Как сам он, должно быть не без гордости, подчёркивает, «институт криминологической экспертизы правовых актов эффективно функционирует только в Республике Беларусь». Добавлю – функционирует вот уже 16 лет.

На этом радужном фоне грустно осознавать, что более 20 лет отечественные учёные безуспешно пытаются доказать законодателю необходимость введения такового института в России. Так, известные криминологи С. В. Бородин и В. В. Лунеев в результате научных исследований выявили десятки тысяч банкротств, носивших криминальный характер, хотя внешне они совершались в рамках действующего законодательства^[12]. Исследования, подобно приведённому, позволили получить убедительный эмпирический материал, свидетельствующий о необходимости криминологической экспертизы правовых актов, разработать ряд предложений теоретико-прикладного характера. А. И. Долговой был разработан проект Федерального закона «О криминологической экспертизе», в который затем регулярно вносились изменения и дополнения. К сожалению, проект так и остался невостребованным.

Второе суждение – о функциональности института криминологической экспертизы. Нормативный правовой акт – лишь один из инструментов (или специальных (правовых) мер), применяемых в деле противодействия преступности. И здесь, как отмечает докладчик, «криминологическая экспертиза... организована как публично- и властно обязывающая функция контроля и снятия негативных последствий в процессе нормотворческой деятельности». Однако важно обратить внимание на результативность применяемых специальных мер (например, уголовной ответственности, учитывая пессимистические заключения ряда учёных о кризисе наказания).

Необходимость криминологической экспертной деятельности видится не только для законодателей и правоприменителей, но и для субъектов, ответственных за обеспечение прав и законных интересов человека и гражданина, осуществляющих мониторинг в сфере противодействия преступности. Под ним понимается система наблюдений за состоянием предупреждения правонарушений, анализ и прогнозирование обстоятельств, способствующих совершению преступлений, а также оценка эффективности профилактических мер.

Сегодня и белорусский опыт указывает на необходимость пересмотра предмета и функциональности криминологической экспертизы. В частности, открылись перспективы её применения в других сферах, например, в массово-информационной: оценка продукции средств массовой коммуникации в целях обнаружения в ней криминогенных, криминалосодержащих элементов, продуцирующих «цифровую преступность».

Третье суждение – о криминологической экспертологии. Разработку этой концепции следует активизировать в нашей невско-волжской криминологической школе. Например, если обратить внимание на ту же массово-информационную сферу, которая сегодня значительно криминализирована, представляется крайне необходимым сотрудничество лингвистики и юриспруденции. Однако, как замечает один из специалистов в данной области П. Тиерсма, перспективы совместных исследований лингвистики и права недооцениваются, и одной из причин тому является отношение к языку: он рассматривается лишь как инструмент, но никак не объект исследования^[13], в том числе, добавлю, как инструмент превенции.

Примечательно, что именно специалистами-языковедами был введён в научный оборот термин «лингвистическая криминология», означающий комплексную науку о языке как криминогенно-криминальном вербальном явлении. Не столько о самом явлении, сколько о том, что его создаёт, кем оно создаётся.

Но и в нашем научном мире есть определённые достижения в криминолого-экспертной деятельности. В частности, можно указать на разработку генезиса молодёжного деструктивизма. Экспертные материалы нижегородских криминологов во главе с А. А. Глуховой (Нижегородская академия МВД России) были положены в основу решений Верховного Суда РФ, который признал террористическим международное движение «Колумбайн» и запретил его на территории страны. Сегодня в России начала складываться практика проведения судебных криминологических экспертиз по делам о преступной деятельности сторонников деструктивной тюремной субкультуры.

В моём представлении, криминологическая экспертиза есть урегулированная нормами права экспертно-аналитическая деятельность, направленная на криминологическую диагностику и обнаружение деструктивных явлений и процессов в разработке и реализации законодательных, правоприменительных и иных специальных мер предупредительного воздействия на преступность в целях последующей криминологической корректировки деятельности по отысканию эффективных решений в области противодействия преступности.

 

 

Д. М. Гаджиев (Махачкала, Россия)[14]

О необходимости региональной криминологической экспертной деятельности

 

Уважаемый В. М. Хомич посвятил свой доклад криминологической экспертизе, которая успешно реализуется в Белоруссии, является антикриминальным фактором, направлена на принятие нормативно-правовых актов, отвечающих социальным ожиданиям граждан.

Правообразование в Республике Дагестан, к сожалению, находится в состоянии медленной эволюции. Используемые властью методы решения социальных проблем сомнительны. Об этом свидетельствует, например, обзор некоторых проектов законов, законодательных инициатив, публичных акций. Они криминологически не оценивались и не осмысливались, тем самым осложнили общественно-политическую обстановку в республике. Приведу ряд примеров, свидетельствующих о негативных последствиях недостаточного использования властными структурами возможностей криминологической экспертизы.

1. Законы и нормативно-правовые акты Народного Собрания Республики Дагестан в рамках совместного ведения и остаточных полномочий республики редко выносятся на общественное обсуждение (на уровни муниципального района, городского округа, поселения), что отрицательно влияет на их качество. Ряд республиканских программ предпочтительно апробировать на локальной территории. Это позволит выявить недостатки и упущения, учесть их в дальнейшем (при полноформатной реализации в масштабах региона).
2. Парламент Дагестана отклонил проект закона «О казачестве», мотивируя это тем, что согласно переписи населения 2010 г. национальность «казак» указали всего 688 жителей Дагестана (примерно столько же в республике грузин, казахов, персов и тиндалов[15]).
3. Поправка в Конституцию Республики Дагестан о том, что глава региона освобождается от обязанности отвечать за сохранение территориальной целостности республики, вызвала бурную реакцию в дагестанском обществе. Общественность увидела в этом потенциальные риски того, что в будущем у Дагестана могут забрать отдельные территории, если не будет ответственности за их сохранение высшего должностного лица республики[16].
4. 29.09.2022 г. в социальных сетях появилось видео из Дербента: там ездили автомобили с громкоговорителями, через которые всех граждан мужского пола призывали срочно прийти в военкомат.
5. В сентябре 2022 г. Дагестан восстал против мобилизации из-за того, что военкомат допустил ошибку и якобы вручил повестки молодым людям, недавно вернувшимся из армии (граждане несвоевременно были уведомлены военкоматом о дающих отсрочку обстоятельствах[17]).
6. Среди провальных экспертиз есть проект Ледового дворца, который делала компания из Казани.
7. Криминальный рейдерский захват Махачкалинского приборостроительного завода. Это некогда градообразующее предприятие по изготовлению контрольно-измерительных приборов для авиационной и космической промышленности, где работало более пяти тысяч высококвалифицированных специалистов. Сегодня всё его имущество разграблено. Территория бывшего предприятия расположена в центре города, она (6 га) частично продана, цеха сдаются в аренду коммерческим структурам.

Таким образом, криминологическая экспертная деятельность должна быть положена в основу функционирования региональных органов власти как система социально-упреждающего контроля криминогенного злоупотребления. Надо отдать должное Владимиру Михайловичу Хомичу, которому удалось в Белоруссии запустить процесс криминологической экспертной деятельности. Пожелаю ему здоровья, благополучия и дальнейших успехов!

 

 

Г. В. Зазулин (Санкт-Петербург, Россия)[18]

Какая криминологическая экспертиза необходима и возможна в России

 

Логика осмысления криминологической экспертизы в контексте доклада Владимира Михайловича Хомича выводит нас за рамки проблем криминологии закона: в область государственной политики, влияния на неё стоящих у власти групп, практическую уголовную политику.

Разобраться в криминологических проблемах данной области поможет политическая криминология. Как отмечает, Д. А. Шестаков, предмет этой преступностиведческой отрасли включает в себя кроме преступной политики ещё два элемента: «научную оценку общей политики российского государства и разработку основ государственной политики реагирования на преступность»[19]. Исходя из предложенного Д. А. Шестаковым содержания предмета политической криминологии, криминологическая экспертиза, понимаемая в узком смысле как форма контроля нормативных правовых актов, может и должна рассматриваться нами ещё и в широком смысле: как криминологическая экспертиза всей правоприменительной практики.

Именно в правоприменительной практике, как в зеркале, отражаются негативные последствия принятия законодателем таких законов, которые либо ориентируют государственные органы не на профилактическую работу по ослаблению причинного комплекса соответствующего негативного явления (например, с помощью того же административного права), а на уголовно-правовое противодействие его последствиям, либо содержат логические ошибки, превращающие новые законы в «не работающие».

Известными мне ошибками, превратившими ряд принятых в РФ федеральных законов в «неработающие», являются:

– включение в закон не того единственно правильного определения понятия, которое устраняет имеющуюся неопределённость (и создаёт определённость, позволяющую эффективно применять закон на практике), а любого другого определения этого понятия, которое при формальной правильности не заменяет неопределённость на определённость, необходимую для решения проблемы, ради которой закон и был принят;

– формулирование в законе принципов, противоречащих логике принимаемого закона и проблемы, для решения которой закон принимается;

– наличие в нормах требований, препятствующих их результативному применению на практике (применение есть, а результата нет).

Возможно, «не работающие» (вследствие содержащихся в них ошибок) законы не являются криминогенными (и тем более преступными), т. к. напрямую они не способствуют совершению преступлений, но в результате их принятия возникает неблагоприятная ситуация, при которой статистика применения закона из года в год накапливается, а криминогенность явления не снижается, и не очень понятно, как из такой ситуации выбираться.

Расширительный подход к предмету криминологической экспертизы полностью оправдан. Ценнейший опыт Научно-практического центра проблем укрепления законности и правопорядка Генеральной прокуратуры Республики Беларусь накоплен белорусским обществом, консолидированным идеологией (системой идей, сплачивающих различные слои населения в народ, определяющих его ценностные ориентации и собственные национальные интересы). Поэтому он (опыт) не может быть успешно перенесен в Россию – государство без официальной идеологии (каковым мы уже более 30 лет являемся).

Отсутствие у власти (государственных чиновников) и населения идеологии, соответствующей национальным, государственным и цивилизационным интересам России, создало реальную угрозу существованию страны. Не случайно в 2016 г. спикер Совета Федерации В. Матвиенко предложила ввести экспертизу законов на предмет их соответствия российским историческим и национальным ценностям[20]. Но для проведения таких экспертиз нужны однозначные критерии, а их в культурологии просто не существует.

В сложившихся тяжелейших условиях не только противодействие преступности, но и всю жизнь нашей страны должна определять доктрина национальной безопасности. На мой взгляд таковая появилась ещё в 2015 г., когда Президент РФ указом № 683 от 31.12.2015 г. утвердил Стратегию национальной безопасности РФ. В ней правильно определены десять показателей оценки состояния национальной безопасности, среди них: 1) удовлетворённость граждан степенью защищённости своих конституционных прав и свобод, личных и имущественных интересов, в том числе от преступных посягательств; 2) децильный коэффициент (соотношение доходов 10 % наиболее обеспеченного населения и 10 % наименее обеспеченного населения); 3) уровень безработицы; 4) уровень инфляции; 5) ожидаемая продолжительность жизни; 6) валовый внутренний продукт на душу населения и др.

Данные показатели полностью удовлетворяют требованиям к критериям, которые необходимы криминологам для проведения комплексной экспертной оценки проектов нормативно-правовых актов (законов) и криминологической экспертизы правоприменительной практики внутри основных социальных подсистем (естественно с привлечением и других специалистов).

Криминологическая экспертиза, основанная на критериях-показателях оценки состояния национальной безопасности, позволит не только устанавливать степень соответствия / несоответствия различных правоприменительных практик требованиям государственных, национальных и цивилизационных интересов России, то есть её безопасности, но и осуществлять необходимую коррекцию проектов законов и содержания правоприменительной практики. Особенно важно, что с точки зрения облегчения реализации данной идеи, критерии, необходимые для проведения подобной криминологической экспертизы, ранее уже были признаны высшей российской властью (в виде показателей оценки состояния национальной безопасности РФ)[21].

Российский центр криминологической экспертизы для производства экспертизы правоприменительной практики не должен подчиняться Прокуратуре РФ, которая, как и любое государственное ведомство, не лишена собственных интересов, а они, как известно, могут не совпадать с интересами России, как целого. Думаю, такой центр может быть открыт при Совете Безопасности РФ на основе внесения соответствующей поправки в Федеральный закон от 28.12.2010 г. № 390-ФЗ «О безопасности РФ»[22]. Если подобное произойдёт, то его можно назвать Центром криминологической экспертизы проектов федеральных законов, правоприменительной практики и состояния безопасности России. Будучи структурой, подчиняющейся только председателю Совета Безопасности РФ и Президенту РФ, он не будет ведомственным, что является важнейшим условием для эффективности его деятельности.

 

 

Э. А. Мамонтова (Тамбов, Россия)[23], М. Г. Диева (Тамбов, Россия)[24]

О проблеме криминологической экспертизы публичного правообразования в России (в связи с докладом В. М. Хомича)

 

Задачей криминологии является не только познание объективных закономерностей возникновения и функционирования социального феномена преступности, но также и предложение мер по противодействию ей. Одной из таковых мер выступает участие криминологов в криминологической экспертизе проектов законов и иных нормативных правовых актов. Она должна проводиться в интересах обеспечения «безопасного (некриминогенного) функционирования объективного права»[25].

Экспертиза проектов нормативных правовых актов специалистами соответствующего профиля позволит выявить возможные негативные социальные, экономические, экологические и другие последствия, которые может вызвать реализация положений этих актов. К сожалению, до настоящего времени в России не решён вопрос проведения правовой экспертизы проектов законов и иных нормативных правовых актов специалистами-криминологами.

Под криминологической экспертизой проектов нормативных правовых понимается исследование и оценка специалистами-криминологами соответствия этих проектов (законов, указов, постановлений и иных подзаконных правовых актов) задачам противодействия преступности, определение допустимости их принятия и реализации. Эта оценка основывается на знаниях криминологов условий и обстоятельств, детерминирующих преступность. В результате проведения криминологической экспертизы устанавливается правовая криминогенность норм, т.е. их «квазиправность», как уточняет В. М. Хомич.

Внедрение в России такой важной составляющей правотворческого процесса длительное время сталкивается с непониманием законодателями её важности. В своё время и к вопросу антикоррупционной экспертизы проектов нормативных правовых актов было такое же отношение, однако развитие криминологической ситуации в России заставило законодателей принять в 2009 г. Федеральный закон «Об антикоррупционной экспертизе нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов»[26], который весьма положительно повлиял на противодействие коррупции.

Проект Федерального закона «О криминологической экспертизе» был подготовлен ещё в 2000 г. А. И. Долговой[27], но законодатели не обратили на него должного внимания. Хотя его принятие помогло бы закрыть многие лазейки для экономических правонарушителей в принимаемых законах. Криминогенные риски этих недоработок правового регулирования выявлялись в ходе практической реализации принятых законов, недоработки приходилось устранять внесением многочисленных поправок.

В. М. Хомич обоснованно расценивает такие недоработки как «деструктивные факторы нормативно-регулирующего свойства, заключённые в нормах объективного права, обусловленные социальной неадаптированностью, конфликтностью, отчуждённостью и неопределённостью этих норм, вследствие чего в процессе их реализации (соблюдения, исполнения, использования и применения) создаются объективные предпосылки (условия) и мотивация допустимого или возможного отклонения от правомерного поведения или злоупотребления правом»[28].

О положительном влиянии экспертизы криминогенного риска правовых норм на криминогенную ситуацию в обществе свидетельствует опыт Белоруссии. В этой стране криминологическая экспертиза проектов нормативных правовых актов была закреплена в 2007 г. Указом Президента Республики Беларусь[29]. Сегодня она в Беларуси эффективно функционирует.

Как справедливо отмечает В. М. Хомич, криминогенность «систем правового регулирования ... объективно и субъективно активирует состояние социально-правовой отчуждённости человека от нормативов регулирования»[30]. Далее он продолжает: «социальная реакция субъектов социума на такие квазинормативы – открытый или скрытый отказ в их легитимации, в том числе посредством их несоблюдения, нарушения, конкурентного или компетенционно-служебного злоупотребления правами и правоохраняемыми интересами других лиц, наконец – формирование тлеющих (скрытых) или открытых социальных конфликтов»[31].

Считаю, что опыт проведения в братской Белоруссии криминологической экспертизы нормативных правовых актов свидетельствует о необходимости внедрения в России этого важного этапа правотворческого процесса. Законодательной основой для этого может стать доработанный проект Федерального закона «О криминологической экспертизе», предложенный когда-то А. И. Долговой.

 

 

С. Ф. Милюков (Санкт-Петербург, Россия)[32]

Опыт военно-криминологической экспертизы

 

Поднятая в основном докладе В. М. Хомича тема интересует автора этих строк ещё с конца прошлого века. Доказательством тому служит заголовок одного из параграфов монографии, изданной мной в 2000 году: «Роль криминологической экспертизы в развитии уголовного законодательства»[33]. Текстуально эта книга совпадает с содержанием моей докторской диссертации, защищённой в этом же году (официальными оппонентами на защите выступили выдающиеся криминологи – Э. Ф. Побегайло, Д. А. Шестаков и Х. Д. Аликперов, а автором отзыва ведущей организации – известный правовед А. П. Дьяченко).

Уже тогда я озаботился состоянием нашего военно-уголовного законодательства, из которого злонамеренно или по геополитической близорукости было вырвано его разящее жало – нормы, действующие в период проведения боевых действий[34]. Последующая нарастающая конфронтация с блоком НАТО во главе с США никак не образумила нашу власть[35].

Даже начало кровопролитных вооружённых столкновений и массовое совершение разного рода преступлений в их ходе (прежде всего пронацистскими формированиями Украины вкупе с профессиональными наёмниками) не побудило законодателей провести мобилизацию соответствующих статей УК РФ (прежде всего в главе 33 «Преступления против военной службы», но не только).

24 марта 2022 г. в докладе, сделанном на Вторых Долговских чтениях, мною была выдвинута идея формирования новой отрасли отечественного преступностиведения – военно-полевой криминологии[36]. В рекомендации названной конференции по моей инициативе был включён пункт 13 следующего содержания: «В связи с проведением специальной военной операции на Украине Федеральному собранию Российской Федерации рассмотреть вопрос о дополнении Уголовного кодекса Российской Федерации комплексом правовых норм, предусматривающих ответственность за преступления против военной службы, совершаемые в боевой обстановке, а также легализацию участия в боевых действиях и их обеспечение лицами, осуждёнными судами Российской Федерации, Донецкой Народной Республики и Луганской Народной Республики»[37].

20 мая 2022 г. на научно-практической конференции в городе-герое Сталинграде (по-моему мнению, лишь временно именуемому Волгоградом) мной был предложен криминологически обоснованный план реформирования военно-уголовного законодательства[38]. Этот же план в его развитие был представлен на российско-вьетнамской научно-практической конференции 10 июня 2022 г. в другом городе-герое – Туле[39]. Особое одобрение он получил со стороны вьетнамских товарищей.

Между тем, законодатель продолжал медлить. Только 24 сентября 2022 г. был принят Федеральный закон № 365-ФЗ, образовавший доселе отсутствующий в УК РФ блок норм, применяемых сугубо к преступлениям, совершаемым в ходе или в связи с боевыми действиями.

Проведённая нами криминологическая экспертиза этих новелл показала, что они весьма неудовлетворительно отвечают потребностям военно-уголовной юстиции[40]. Причина этой неудачи законодателя очевидна: он отказался от добротного, к тому же апробированного, нормативного и научно-исследовательского материала, включая советский и даже дореволюционный опыт, а также не привлёк к решению проблемы научно-педагогический корпус страны, в том числе научные общественные объединения, среди которых в первую голову надо назвать наш Санкт-Петербургский международный криминологический клуб и Российскую криминологическую ассоциацию им. А. И. Долговой. Вместо этого он упорно продолжает наполнять уголовно-правовое поле всё новыми казуистическими нормами, с трудом понимаемыми недостаточно юридически подготовленными практическими работниками (см., например, Федеральный закон № 161-ФЗ, которым УК РФ дополнен статьёй 234² «Незаконный оборот метилового спирта (метанола), метанолсодержащих жидкостей»).

Поэтому остро актуальной остаётся проведение комплексной уголовно-политической, криминологической и юридико-технической экспертизы норм военно-уголовного и смежного законодательства, которая даст государству мощный рычаг по повышению боеспособности и боеготовности наших Вооружённых сил, правоохранительных структур и добровольческих формирований в противостоянии коварному противнику и его пособникам внутри страны.

 

 

И. М. Рагимов[41], Х. Д. Аликперов[42] (Баку, Азербайджанская Республика)

Криминологическая или комплексная экспертиза проекта нормативного правового акта?

 

С большим интересом мы ознакомились с тезисами доклада В. М. Хомича, посвящённого актуальным проблемам законотворчества и правовой экспертизы. Сегодня они остро стоят перед теоретической криминологией и правотворчеством, причём не только в России, но и во многих других странах. Поэтому считаем, что затронутые Владимиром Михайловичем вопросы имеют глобальный характер.

На наш взгляд, многоплановые тезисы докладчика, опирающиеся на активно развивающуюся в последние десятилетия общую преступностиведческую теорию (Д. А. Шестаков), адресованы не только криминологам и специалистам в области законотворчества, но и представителям других смежных наук (в т.ч. и когнитивного характера), так как в них многие глубинные пласты правотворчества (например, правовые транс-мутанты) и криминологической экспертизы (в частности, параметрический полиморфизм) рассмотрены сквозь призму философии (человек как высшая ценность), социологии и психологии (уникальность онтологии человека), а также правовой политики государства (сквозь призму навязчивого патернализма).

Другая особенность междисциплинарных тезисов В. М. Хомича нам видится в том, что они ломают привычные представления о генезисе преступности и целеполагании объективного права, что подсознательно вынуждает читателя глубоко задуматься (причём в русле картезианской системы) как над самими тезисами и их отдельными фрагментами, так и над остро отточенными акцентами, сделанными автором в тех или иных размышлениях.

Этому во многом способствует и стиль изложения авторской мысли. Некоторые идеи окутаны пеленой синтезированного субъективного восприятия докладчиком позитивного права и возможностей криминологической экспертизы (правда, слегка гиперболизированных), сквозь которую читателю трудно отделить «фигуру от фона» (т.н. незавершённый гештальт). По этой причине смысл отдельных интересных идей ускользает от читателя, в силу чего они воспринимаются амбивалентно, что придаёт тезисам не только интригующую остроту, но и магнетизм.

Следует согласиться с профессором Хомичем в том, что одной из фундаментальных проблем является социально неоправданное и явно завышенное общественное ожидание от применения уголовного права. Мы солидарны с Владимиром Михайловичем и в том, что стремление расширить границы применения уголовно-правовых средств для решения чуть ли не всех значимых социальных проблем... ведёт к отчуждению большинства членов общества от позитивного права.

Презумпция уважения к правде и научный этикет обязывают нас отметить и определённую недосказанность в тезисах по некоторым проблемам криминологической экспертизы:

1. За рамками тезисов остались такие специфические для криминологической экспертизы вопросы, как:

– в чём конкретно выражается принципиальное отличие криминологической экспертизы от традиционной правовой экспертизы, которой, как известно, подвергается большинство проектов нормативных правовых актов с целью: а) обеспечения высокого качества, обоснованности, законности и актуальности разрабатываемых проектов; б) выявления возможных негативных социальных, экономических, правовых, экологических и других последствий принимаемых актов. Все эти требования к правовой экспертизе установлены в ч. 3 ст. 11 ФЗ РФ «Об обязательных требованиях в Российской Федерации» от 22.07.2020 г. В ней, в частности, говорится, что «в целях оценки обязательных требований на соответствие законодательству Российской Федерации проводится правовая экспертиза проекта нормативного правового акта»;

– какие нормативные правовые акты (законопроекты) являются объектом криминологической экспертизы?

– что является предметом криминологической экспертизы?

– кто является субъектом криминологической экспертизы?

– какими полномочиями обладают субъекты криминологической экспертизы?

– должна ли криминологическая экспертиза охватывать, помимо сугубо правовых вопросов (уголовно-правовых, криминологических, юридико-технических и др.), анализ и оценку морально-нравственных, духовных, экономических, лингвистических аспектов содержания и целеполагания текста закона (законопроекта), подлежащего экспертной оценке?

2. Трудно согласиться с категоричным утверждением докладчика о том, что институт криминологической экспертизы правовых актов эффективно функционирует только в Республике Беларусь. В России долгие десятилетия существует Научно-исследовательский институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, который в этом году отмечает столетие со дня своего создания. Ежегодно комплексной экспертизе (в т.ч. криминологической) в нём подвергаются около 2300-2500 законопроектов, поступивших из Администрации Президента РФ и Государственной Думы, а также проекты нормативных актов и аналитических материалов, направленных из Аппарата Правительства и иных государственных органов страны[43]. Все они системно изучаются и анализируются. Эксперт при оценке того или иного проекта предварительно изучает не только его правовые, криминологические[44] (в том числе антикоррупционные) аспекты, но и оценивает его содержание с позиции морально-нравственных основ общества и его духовных скрепов, анализирует логико-семантические особенности текста, обращая при этом особое внимание на уровень его ясности и читабельности.

В процессе оценки содержания и целеполагания законопроекта эксперты Института анализируют и экономическую целесообразность законопроекта. Это делается с тем, чтобы исключить случаи, когда после трансформации законопроекта в нормативный акт он будет вынуждать правоприменителя «стрелять из пушек по воробьям», что ранее мы неоднократно наблюдали в практике применения нормативных правовых актов РФ[45].

Однако у этого Института есть существенный недостаток – он ведомственный, в силу чего не может не зависеть от соответствующих центральных директивных органов страны. Как следствие, не все его заключения носят беспристрастный характер.

Этот далеко не полный перечень вопросов, возникающих при знакомстве с тезисами доклада, показывает, что повсеместное внедрение криминологической экспертизы не в состоянии решить комплекс фундаментальных проблем, связанных с повышением качества законодательных актов (законопроектов), в том числе и криминального цикла.

На наш взгляд, настала пора начать разработку универсальной доктрины независимой и многофункциональной системы правовой экспертизы нормативных правовых актов (законопроектов), одной из подсистем которой, наряду с другими подсистемами (уголовно-правовой, социально-экономической, лингвистической и др.), должна стать и криминологическая экспертиза.

Хотелось бы, чтобы в своём докладе уважаемый Владимир Михайлович затронул и обозначенные в нашем отклике вопросы.

В заключение мы желаем профессору Хомичу успехов во время презентации своей доктрины на заседании Санкт-Петербургского международного криминологического клуба.

 

 

Б. Б. Тангиев (Санкт-Петербург, Россия)[46]

О криминологической, в том числе экокриминологической, экспертизе нормативно-правовых актов и их проектов

 

Российские криминологи периодически возвращаются к обсуждению важного вопроса, связанного с внедрением в стране криминологической экспертизы нормативно-правовых актов. Проблему сложности принятия чего-либо нового особенно хорошо понимают учёные-основатели новых научных направлений, в частности, криминологических. Например, фактическая невозможность внедрения экокриминологической экспертизы затрудняет проведение исследований в этой сфере, препятствует работе системы экобезопасности.

Законодатель всегда упорствует в решении очевидных проблем, хотя как никто другой должен понимать роль и значение экспертных заключений, полученных в результате криминологических (экокриминологических) экспертиз. Одно дело просто рекомендация и совсем другое – заключение криминологической экспертизы. Эти и другие факты, связанные с недопустимыми упущениями законодателя, были проанализированы мной в книге «Экокриминология»[47]. В своих последующих работах я последовательно обосновывал необходимость законодательного закрепления криминологических экспертиз (на примере экокриминологической экспертизы)[48].

Криминогенные факторы существуют не только в экологическом законодательстве. В 2002 г. С. В. Бородин и В. В. Лунеев предложили проект Положения «О криминологической экспертизе проектов или действующих законов и иных нормативных актов». Эти авторы обосновали необходимость именно криминологической экспертизы (с точки зрения их влияния на криминогенную ситуацию в стране)[49].

Значительный вклад в обоснование необходимости внедрения криминологической экспертизы внесла, будучи заведующей отделом общих проблем криминологии и борьбы с преступностью НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ, А. И. Долгова. Она разработала и в 2000 г. представила проект Федерального закона «О криминологической экспертизе»[50]. В свою очередь Д. А. Шестаков указал на факторы, лежащие в основе отклонения законодателем любых проектов, связанных с внедрением криминологической экспертизы[51]. Не последнюю роль здесь играют вопросы преступности политики и криминологии закона. Таким образом, становится очевидным, пока существует феномен законодательной преступности, принятие криминологической экспертизы будет пробуксовывать.

Показательно, что Владимир Михайлович Хомич со своими коллегами из Национального центра законодательства и правовых исследований Республики Беларусь смог достучаться до президента республики, следствием чего в Беларуси законодательно закреплено проведение криминологической экспертизы – исследование содержания проекта нормативно-правового акта (НПА) с целью выявления в нём норм, в результате применения которых возникли или могут возникнуть негативные последствия в различных сферах общественных отношений в связи с наличием рисков криминогенного характера[52].

29 мая 2007 г. Президентом Республики Беларусь подписан Указ № 244 «О криминологической экспертизе» (в редакции Указа Президента Республики Беларусь 18.03.2021 № 112)[53], которым утверждено Положение о порядке проведения криминологической экспертизы. Пунктом 1 статьи 49 Закона Республики Беларусь от 17 июля 2018 г. № 130-З «О нормативных правовых актах» предусмотрено, что проекты нормативных правовых актов (нормативные правовые акты) подлежат криминологической экспертизе в случаях и порядке, определённых Президентом Республики Беларусь. Криминологическая экспертиза проводится государственным учреждением «Научно-практический центр проблем укрепления законности и правопорядка Генеральной прокуратуры Республики Беларусь» (далее – Научно-практический центр). Проведение криминологической экспертизы проекта нормативного правового акта осуществляется после проведения его обязательной юридической экспертизы, если иное не определено Президентом Республики Беларусь. По результатам обязательной криминологической экспертизы проекта нормативного правового акта (нормативного правового акта) на основании критериев оценки, определённых Президентом Республики Беларусь, составляется заключение, содержащее обоснованные выводы о наличии в проекте нормативного правового акта (нормативном правовом акте) норм права, применение которых может повлечь (повлекло) возникновение рисков криминогенного характера, либо об отсутствии таких норм права. При наличии в проекте нормативного правового акта (нормативном правовом акте) норм права, применение которых может повлечь (повлекло) возникновение рисков криминогенного характера, в заключении должны быть указаны обоснованные предложения об устранении выявленных в проекте нормативного правового акта (нормативном правовом акте) недостатков правового регулирования общественных отношений[54].

В связи с изменениями, предусмотренными в Указе Президента Республики Беларусь 18.03.2021 № 112, также подлежат экспертизе законопроекты, в которые в Палате представителей внесены изменения и которые будут рассмотрены в дальнейшем в 1-м и 2-м чтениях. Ранее в отношении подобных законопроектов криминологическая экспертиза была необязательной, она проводилась по решению субъекта законодательной инициативы (ч. 2 п. 7 Положения № 244). Это правило не относится к законопроектам, изменения в которых обусловлены требованиями нормотворческой техники и не влияют на содержание предписаний НПА (абз. 2 ч. 2 п. 5 Положения № 112).

Криминологической экспертизе также подлежат совместно принятые проекты НПА в тех случаях, когда первыми в числе органов, принимающих этот акт, указаны Правительство, КГК, Нацбанк, Управление делами Президента, Следственный комитет, Госкомитет судэкспертиз (абз. 3 ч. 2 п. 5 Положения № 112).

Российским законодателям, специалистам следует изучить передовой опыт Белоруссии. Доклад В. М. Хомича может дать нам хороший криминологический толчок. Криминологическому клубу следует принять резолюцию о создании совместной с белорусскими коллегами рабочей группы по обобщению передового белорусского опыта реализации криминологической экспертизы в деле противодействия криминогенным законам, минимизации коррупционных проявлений. По завершению этой работы результаты необходимо направить Президенту РФ В. В. Путину (желательно с сопроводительным письмом А. Г. Лукашенко).

Наряду с законодательным закреплением проведения криминологической экспертизы нормативных актов нахожу целесообразным начать обсуждение полномочий криминологов при осуществлении криминологической разведки и криминологического расследования. Эти положения также должны быть законодательно оформлены. Ведь сегодня даже журналисты имеют больше прав и возможностей для реализации подобной деятельности.

 

 

В. С. Харламов (Санкт-Петербург, Россия)[55]

Противопреступный потенциал криминологической экспертизы

 

Тезисы доклада уважаемого белорусского коллеги Владимира Михайловича Хомича посвящены действенному инструменту оценки криминогенных рисков в деятельности нормотворческих органов – криминологической экспертизе. Основываясь на богатом положительном опыте использования рассматриваемого инструмента, В. М. Хомич раскрывает его внушительные противопреступные возможности.

Следует заметить, что только в нормативно-правовом акте Республики Беларусь[56] закреплена юридическая категория «криминологическая экспертиза». В США, например, порядок и правила оценки проектов нормативных правовых актов на криминогенность специально не регламентированы ни в постановлениях правительства, ни в регламенте парламента. В Испании, Польше, Португалии в регламентах законодательных структур упоминается лишь о возможности проведения юридической экспертизы. В некоторых странах на постсоветском пространстве рассматриваемая экспертная деятельность проводится в рамках научной или правовой экспертизы. Так, антикоррупционная экспертиза проводится в Литве на основании Закона от 28.05.2002 № IX-904 «О предотвращении коррупции», в Нигерии – на основании Закона от 2000 г. «О коррупционных действиях и иных связанных с ними преступлениях», в Южной Корее на основании Закона Республики Корея от 01.01.2002 «О борьбе с коррупцией», в Туркменистане на основании Закона от 01.03.2014 «О противодействии коррупции»[57].

Юридическим основанием экспертной деятельности являются законодательные документы стран Содружества В частности, Модельный закон СНГ от 15.11.2003 № 22-17 «О научной и научно-технической экспертизе», утверждённые Постановлением Правительства Республики Казахстан от 30.05.2012 № 598 Правила проведения научной экспертизы, Постановление Кабинета министров Узбекистана от 02.05.2008 № 82 «Об утверждении Положения об Управлении правовой экспертизы и международных договоров Кабинета министров Республики Узбекистан».

В законодательстве различных стран наибольшее распространение получило регламентирование антикоррупционной экспертизы как разновидности криминологической экспертизы. В большинстве государств-участников СНГ также предусмотрено проведение антикоррупционной экспертизы. Её правовые рамки содержатся в модельном законодательстве СНГ[58]. В России рассматриваемая экспертная деятельность основывается на Федеральном законе от 25.08.2008 № 273-ФЗ «О противодействии коррупции» и Федеральном законе от 17.07.2009 № 172-ФЗ «Об антикоррупционной экспертизе нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов».

Исследователями и практиками обращается внимание на то, что в ведомственном нормотворчестве и региональном законодательстве наличествуют попытки компенсировать пробелы федерального законодательства в регламентации правовой экспертизы, в том числе криминологической. Так, приказом Министерства природных ресурсов РФ от 06.08.2002 № 485 «Об организации законопроектной и нормативно-правовой работы Министерства природных ресурсов Российской Федерации» утверждён «Регламент проведения правовой экспертизы и визирования проектов правовых актов и иных исходящих документов МПР России юридической службой». О значительной востребованности криминологической экспертизы свидетельствуют действовавшие ранее региональные документы, такие как Постановление Волгоградской областной Думы от 10.10.2002 № 12/449 «О Положении о порядке представления в Волгоградскую областную Думу результатов криминологической экспертизы проектов законов и иных нормативных правовых актов», Постановление Псковского областного Собрания депутатов «Об утверждении областной целевой программы «Комплексная программа профилактики правонарушений на территории Псковской области на 2006–2008 годы», Постановление администрации Красноярского края «О комплексном плане мероприятий по борьбе с преступностью на территории Красноярского края на 2000 год»[59].

Отечественные учёные настоятельно рекомендуют принять федеральный закон о криминологической экспертизе, в частности, Д. А. Шестаков, Л. В. Пинчук, О. А. Короткова, И. А. Закиров, М. П. Клейменов, Е. И. Юлегина[60]. Российскими криминологами предпринимались неоднократные попытки убедить парламентариев принять разработанные ими законопроекты о криминологической экспертизе. Однако они не были приняты законодателями. Первая попытка убедить законодателей принять проект Положения о криминологической экспертизе была предпринята в Институте государства и права РАН ещё в 1994 г. В основе своей он был разработан профессором С. В. Бородиным^[61]. Впоследствии А. И. Долговой подготовлены два проекта федеральных законов о криминологической экспертизе (2000 г., 2012 г.)[62].

Современное состояние правового регулирования криминологической экспертизы в нашей стране таково, что указанная деятельность регламентирована недостаточно детально и ограничена рамками экспертизы нормативных и правовых актов.

По моему мнению, абсолютно прав Г. Н. Горшенков, предлагая распространить криминологическую экспертную деятельность не только для законодателей, но и для правоприменителей, а также субъектов, ответственных за обеспечение прав и законных интересов человека, осуществляющих мониторинг в сфере противодействия преступности[63]. Потенциал института криминологической экспертизы многократно шире, нежели его законодательное регламентирование. Например, посредством криминологической экспертизы целесообразно оценивать различные объекты с точки зрения их безопасности (транспорт, объекты жизнеобеспечения населения, места хранения ядерных материалов, наркотических средств, психотропных, радиоактивных, опасных химических или биологических веществ, культурных ценностей) в целях применения антикриминальных профилактических мер.

В указанных целях с помощью этой экспертизы можно исследовать преступность на каждом из девяти уровней «воронки Шестакова»[64]. Рассматриваемая экспертная деятельность поможет диагностировать делинквентное поведение ребёнка, бывшего заключённого, поведение девиантных личностей. Кроме того, объектами криминологической экспертизы могут выступать жертвы преступлений, криминогенные факторы, общественно опасные ситуации и криминальные конфликты.

В дальнейшем в рамках криминологического экспертоведения (Г. Н. Горшенков назвал это научное направление «криминологической экспертологией») можно выделить разновидности криминологической экспертизы: криминолого-виктимологическая[65]; конфликтно-криминологическая; судебно-криминологическая; ситуационно-криминологическая; экокриминологическая[66]; строительно-криминологическая[67]. В целом, развитие института криминологической экспертизы повышает эффективность криминологической политики государства и влечет её дальнейшее совершенствование.

Резюмируя вышеизложенное, отметим, что: 1) на федеральном уровне целесообразно законодательно закрепить проведение криминологической экспертизы; 2) арсенал криминологической экспертизы позволяет использовать её для правообразования и правокоррекции; в антикриминальной деятельности государственных и негосударственных органов; оценки личности преступника и его жертвы; диагностики криминальных конфликтов и ситуаций; в различных сферах жизнедеятельности социума в целях уменьшения числа преступлений.

 

 

Д. А. Шестаков (Санкт-Петербург, Россия)[68]

От криминогенного закона к закону преступному (Вопросы преступностиведческой теории)

 

Что было сначала? Назову звенья интересующей нас цепи научного развития: преступный закон, его криминогенная разновидность, криминологическая экспертиза, преступность политики. Теоретические корни криминологической экспертизы нормативных актов, о которой идёт речь в очередном докладе Владимира Михайловича Хомича, лежат в криминологии закона – итоговой отрасли школы преступных подсистем. Напомню, что с появлением криминологии закона завершается построение остова школы. Эта отрасль нацелена не только и не столько на законодательство о противодействии преступности, сколько на феномен преступности законодательной. Да, законодательная сфера, как и все другие подсистемы общества, содержит в себе не только правоукрепляющий, но и праворазрушающий, в том числе преступный потенциал.

Толчком для возникновения криминологической экспертизы нормативных актов послужило появление научной категории криминогенного закона. Криминогенный закон – род преступного закона. Приведённое суждение непонятно звучит только для тех, кто не углубился в преступностиведческую теорию. Ведь, согласно теории, преступность как процесс воспроизводства преступлений включает в себя наряду с ними также обусловливающие их обстоятельства. Криминогенный закон – это такой закон, положения которого способствуют совершению преступлений.

Ещё одной немаловажной вехой на обозначенном здесь мыслительном пути стала научная разработка вопроса о преступлении не в юридическом, а в криминологическом понимании. Преступностиведы не должны и уже не могут проходить мимо деяний, которые представляют собой значительное зло, даже если ли за это зло законом не установлено наказание. Криминологически значимые положения закона суть нормы преступные, криминогенные или же нормы, способствующие противодействию преступности – не только присутствующие в уже существующем законе, но и предлагаемые для узаконения.

Вновь о криминологической экспертизе нормативных правовых актов. Она может быть плодотворной только тогда, когда опирается на достаточно глубокое понимание сложного процесса воспроизводства преступности. В своё время мною были в общем виде набросаны вопросы, которые должны обращаться к конкретным установленным или предлагаемым нормам: 1) Не является ли юридическая норма «мёртвой», т.е. такой, которая неисполнима значительной частью населения? В частности, вследствие того, что её нарушение является правилом для большого числа людей? 2) Не является ли норма криминогенной, т.е. не способствует ли она совершению преступлений? 3) Не является ли норма преступной? Не противоречит ли она, в частности, международному уголовному праву, а также естественному праву?

Этот вид криминологической экспертизы – прямое и неизбежное последствие теоретической разработки вопросов о криминогенном законе. В Республике Беларусь, благодаря деятельному Владимиру Михайловичу, данное последствие проявляет себя быстрее и в более завершённом качестве по сравнению с Российской Федерацией, где узаконена пока лишь антикоррупционная экспертиза законодательства. 

В Методических рекомендациях по проведению криминологической экспертизы проектов законов Республики Беларусь риски криминогенного характера определяются как деструктивные факторы нормативного свойства, создающие предпосылки и мотивацию отклонения от правомерного поведения, независимо от того, является ли такое отклонение уголовно наказуемым деянием [Методологические рекомендации по проведению криминологической экспертизы проектов законов Республики Беларусь // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2009. № 2 (17), с. 21].

В. М. Хомич определяет правовую криминогенность нормы, её «квазиправность» как производимую ею «активацию (во всех социальных системах и сферах правового регулирования) социально-правовой отчуждённости человека от нормативов регулирования». По его огорчительным словам, в действительности «всё более очевидной становится правовая неопределённость признака общественной опасности при криминализации ряда деяний, его монополизация и манипулирование им не в интересах обеспечения безопасности и достойно-свободной жизни человека». По существу, он рассуждает о том, что в обществе желательно наладить связь между правовым регулированием и общечеловеческими социальными ценностями. Такой образ мысли не может не вызвать одобрения и поддержки. Однако, двинемся далее.

Преступный закон как таковой (per se). Преступный закон – это закон, содержащий положения, которые нарушают международное уголовное право, либо попирают внутреннее уголовное право или которые представляют собой весьма значительное зло, безотноси­тельно к тому, признаётся ли такое зло преступлением, согласно официальным нормам. В лучах категории преступного закона надо бы рассмотреть и оценить, в частности, установленное постсоветским законодательством российское налогообложение.

Сегодняшнее время, время войны против России, развязанной ГОВ, осложнено также олигархическим укладом постсоветского пространства, оно требует от преступностиведения повышенного внимания к проблемам политической криминологии. Нынешний 2023 год криминологический клуб начал с доклада, представленного Е. П. Андрущенко, о посягательстве на жизнь видных российских политических деятелей: отца и дочери Дугиных. Представляется целесообразным и далее отслеживать на наших беседах ключевые военно-политические события, углубляясь в их политико-криминальную природу. Как у нас заведено, будем стараться делать это не поверхностно, а опираясь на развивающуюся в последние десятилетия общую преступностиведческую теорию и на положения, которые выдвигаются криминологией закона. Продолжим осмысление преступности законодательства: зарубежного, международного и внутреннего.

Взгляд в будущее. Понятно, что от школы преступных подсистем и её клуба ожидаются очередные идеи по противодействию глобальной олигархической преступности, в том числе законодательные, соответствующие военной ситуации в мире. Скромный вклад автора настоящих строк состоит в высказанном и неоднократно повторённом [2022 г.] соображении о потребности в создании Евразийского Международного Уголовного Суда.

 

 Приглашаем ознакомиться с фотографиями, сделанными на беседе, и её видеозаписью.

 

[1] Владимир Михайлович Хомич – д.ю.н., профессор, заслуженный юрист Республики Беларусь, профессор кафедры государственно-правовых дисциплин Белорусского государственного экономического университета (Минск, Республика Беларусь); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

[2] Шестаков Д. А. Планетарная олигархическая преступная деятельность // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2012. № 2 (25). С. 12–23.

[3] Шестаков Д. А. Введение в криминологию закона. СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2011. 75 с.

[4] Шестаков Д. А. Криминология: преступность как свойство общества. Краткий курс. СПб.: Санкт-Петербургский государственный университет, Издательство «Лань», 2001.

[5] Шестаков Д. А. Планетарная олигархическая преступная деятельность // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2012. № 2 (25). С. 12–13.

[6] Рыбак А. З. Криминология в человеческом измерении: новая методология. М.: Юрлитинформ, 2020. 296 с.

[7] Шестаков Д. А. Планетарная олигархическая преступная деятельность // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2012. № 2 (25). С. 13.

[8] Горшенков Г. Н. Политизация зла // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 3 (34). С. 14–25.

[9] Шестаков Д. А. Преступные подсистемы: криминологические исследования // Ценности права и гражданско-правового образования в современном мире: к 20-летию создания юридического факультета РГПУ им А. И. Герцена. СПб: РГПУ, 2023.

[10] Шестаков Д. А. Введение в криминологию закона. СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2011. С. 6.

[11] Геннадий Николаевич Горшенков – д.ю.н., профессор, почётный профессор Санкт-Петербургского международного криминологического клуба, профессор кафедры уголовного права Нижегородского государственного университета им Н. И. Лобачевского (Нижний Новгород, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

[12] Бородин С. В., Лунеев В. В. О криминологической экспертизе законов и иных нормативных актов // Государство и право. 2002. № 6.

[13] Тиерсма П. Лингвистика и юриспруденция: насколько они полезны друг другу. URL: https://lingex.ru/lingvistika-i-yurisprudenciya-naskolko-oni-polezny-drug-drugu/ (дата обращения: 10.05.2023).

[14] Даци Магомедович Гаджиев – к.ю.н., доцент, доцент кафедры уголовного права и государственно-правовых дисциплин Дагестанского государственного университета народного хозяйства (Махачкала, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

[15] Парламент Дагестана раскритиковал и провалил проект закона о казачестве. URL: https://ndelo.ru/novosti/parlament-dagestana-raskritikoval-i-provalil-proekt-zakona-o-kazachestve (дата обращения: 03.06.2023).

[16] Поправки с подвохом? Изменение Конституции Дагестана вызвало неоднозначную реакцию. URL: https://newstracker.ru/news/2022-06-29/popravki-s-podvohom-izmenenie-konstitutsii-dagestana-vyzvalo-neodnoznachnuyu-reaktsiyu-1674438 (дата обращения: 03.06.2023).

[17] Почему именно Дагестан восстал против частичной мобилизации? URL: https://sevastopol.su/news/pochemu-imenno-dagestan-vosstal-protiv-chastichnoy-mobilizacii (дата обращения: 03.06.2023).

[18] Георгий Васильевич Зазулин – к.ю.н., доцент, старший научный сотрудник ООО «Многопрофильное предприятие «ЭЛСИС» (Санкт-Петербург, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

[19] Преступность среди социальных подсистем. Новая концепция и отрасли криминологии / Под ред. Д. А. Шестакова. СПб. Изд-во «Юридический центр Пресс». 2003. С. 96.

[20] Матвиенко предлагает проверять законы на соответствие российским ценностям. РИА новости. URL: https://ria.ru/20160812/1474186674.html?chat_room_id=1474186674 (дата обращения: 11.06.2023).

[21] Указ Президента РФ от 31.12.2015 № 683 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации». СЗ РФ от 05.07.2021. № 27 (часть II). Ст. 5351.

[22] Федеральный закон от 28.12.2010 № 390-ФЗ «О безопасности» // СЗ РФ от 03.01.2011. № 1. Ст. 2.

[23] Эльвира Александровна Мамонтова – к.и.н., доцент, доцент кафедры безопасность и правопорядок Тамбовского государственного технического университета (Тамбов, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

[24] Диева Майя Гамидовна – к.ю.н., доцент, заведующий кафедрой безопасность и правопорядок Тамбовского государственного технического университета (Тамбов, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

[25] Хомич В. М. Криминологическая экспертиза публичного правообразования как система социального упреждающего контроля криминогенного злоупотребления правом. URL: https://www.criminologyclub.ru/home/the-last-sessions/460-kriminologicheskaya-ekspertiza-vyvod-iz-teorii-prestupnogo-zakonodatelstva-problemy-kriminologii-zakona (дата обращения: 29.09.2023).

[26] Федеральный закон от 17.07.2009 № 172-ФЗ «Об антикоррупционной экспертизе нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов» // СЗ РФ. 2009. № 29. Ст. 3609.

[27] О криминологической экспертизе: Проект Федерального закона (2000 г.) // А. И. Долгова. Избранные труды. М.: Академия Генеральной Прокуратуры РФ. 2017. С. 330–348.

[28] Хомич В. М. Криминологическая экспертиза публичного правообразования как система социального упреждающего контроля криминогенного злоупотребления правом. URL: https://www.criminologyclub.ru/home/the-last-sessions/460-kriminologicheskaya-ekspertiza-vyvod-iz-teorii-prestupnogo-zakonodatelstva-problemy-kriminologii-zakona (дата обращения: 29.09.2023).

[29] Указ Президента Республики Беларусь от 29.05.2007 № 244. URL: https://etalonline.by/document/?regnum=p30700244 (дата обращения: 29.09.2023).

[30] Хомич В. М. Криминологическая экспертиза публичного правообразования как система социального упреждающего контроля криминогенного злоупотребления правом. URL: https://www.criminologyclub.ru/home/the-last-sessions/460-kriminologicheskaya-ekspertiza-vyvod-iz-teorii-prestupnogo-zakonodatelstva-problemy-kriminologii-zakona (дата обращения: 29.09.2023).

[31] Хомич В. М. Криминологическая экспертиза публичного правообразования как система социального упреждающего контроля криминогенного злоупотребления правом. URL: https://www.criminologyclub.ru/home/the-last-sessions/460-kriminologicheskaya-ekspertiza-vyvod-iz-teorii-prestupnogo-zakonodatelstva-problemy-kriminologii-zakona (дата обращения: 29.09.2023).

[32] Сергей Фёдорович Милюков – д.ю.н., профессор, соучредитель, почётный профессор Санкт-Петербургского международного криминологического клуба, профессор кафедры уголовного права РГПУ им. А. И. Герцена (Санкт-Петербург, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

[33] Милюков С. Ф. Российское уголовное законодательство: опыт критического анализа. СПб., 2000. С. 12–29.

[34] Милюков С. Ф. В боях познавшая радость побед (Проблемы военно-уголовного права в новом проекте УК России) // Юридическая газета. 1995. № 15.

[35] Милюков С. Ф. Крым – троянский конь? // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 3 (34). С. 38–39; Милюков С. Ф. Украинский шлях на Москву? // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2015. № 1 (36). С. 73.

[36] Милюков С. Ф. Военно-полевая криминология: концептуальные контуры // Новые, появляющиеся и видоизменяющиеся формы преступности: научные основы противодействия (Долговские чтения): сб. матер. II Всероссийской научно-практич. конф. (Москва, 24–25 марта 2022 г.) / науч. ред. В. В. Меркурьева, Ю. А. Тимошенко. М.: Ун-т прокуратуры РФ, 2022. С. 78–81.

[37] Рекомендации вторых Долговских чтений // Там же. С. 355.

[38] Милюков С. Ф. Трансформация уголовного законодательства в условиях глобального военно-политического кризиса // Актуальные проблемы уголовного законодательства на современном этапе. Волгоград, 2022. С. 176–181.

[39]Милюков С. Ф. Военно-полевая криминология и её влияние на уголовное законодательство // Совершенствование законодательной и правоприменительной практики в сфере уголовно-правовых наук в современных условиях: дискуссионные вопросы: Межд. научн.-практич. конф.: 9–10 июня 2022 года. Тула: изд-во ТулГУ, 2022. С. 122–129.

[40]Милюков С. Ф. Модернизация военно-уголовного законодательства через призму военно-полевой криминологии // Уголовное право: стратегия развития. В XXI веке: периодическое печатное издание, журнал. М.: Изд-во Проспект, 2023. № 1. С. 207–213.

[41] Ильхам Мамедгасанович Рагимов – д.ю.н., профессор, иностранный член Российской академии наук, заслуженный юрист Азербайджана, президент Ассоциации юристов Черноморско-Каспийского региона (Баку, Азербайджанская Республика); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

[42] Ханлар Джафарович Аликперов – д.ю.н., профессор, директор Центра правовых исследований (Баку, Азербайджанская Республика); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

[43] О работе Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации в 2022 году. URL: https://izak.ru/img_content/content/otchet-2022.pdf (дата обращения: 08.06.2023).

[44] Как справедливо отмечает Д. А. Шестаков, при криминологической экспертизе законопроекта необходимо обратить также внимание: 1) не является ли юридическая норма «мёртвой», т.е. такой, которая неисполнима значительной частью населения? В частности, вследствие того, что её нарушение является правилом для большого числа людей; 2) не является ли норма криминогенной, т.е. не способствует ли она совершению преступлений? 3) не является ли норма преступной? Не противоречит ли она, в частности, международному уголовному праву, а также естественному праву? // Шестаков Д. А. От криминогенного закона к закону преступному (Вопросы преступностиведческой теории). Отклик на тезисы доклада профессора В. М. Хомича «Криминологическая экспертиза публичного правообразования как система социального упреждающего контроля криминогенного злоупотребления правом». URL: https://www.criminologyclub. ru/home/forthcoming-sessions/455-16-iyunya-2023-g-beseda (дата обращения: 08.06.2023).

[45] Здесь в качестве примера можно сослаться на статью 96 УК РСФСР «Мелкое хищение государственного или общественного имущества, совершённое путем кражи, мошенничества, присвоения, растраты или злоупотребления служебным положением…» Старшее поколение учёных (в т.ч. в области уголовного права и криминологии) и практиков (судьи, прокуроры, следователи, дознаватели) помнят, как часто расследование, судебное разбирательство уголовных дел, возбуждённых по этой статье, обходились государственной казне куда дороже, чем мелкий ущерб, причинённый этим малозначительным преступлением. Поэтому со временем эта норма УК РСФСР была переведена в разряд административных правонарушений.

[46] Бахаудин Батырович Тангиев – к.ю.н., к.т.н., профессор, почётный эколог, академик МАНЭБ, эксперт ЮНЕСКО в области экокриминологии, информационно-криминологических технологий и проблем экобезопасности, действительный член Русского географического общества, Российской криминологической ассоциации, Санкт-Петербургского международного криминологического клуба (Санкт-Петербург, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

[47] Тангиев Б. Б. Экокриминология (oikoscrimenlogos). Парадигма и теория. Методология и практика правоприменения. Монография (в приложении программа обучения). СПб.: Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2005. 432 с.

[48] Тангиев Б. Б. Криминология: Контроль и противодействие экологической преступности. Монография (в приложении программа спецкурса). СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2006. 342 с. Тангиев Б. Б. Научный эколого-криминологический комплекс (НЭКК) по обеспечению экологической безопасности и противодействию экопреступности. Монография (в приложении программы для подготовки специалистов) СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2010. 515 с.

[49] Тангиев Б. Б. Экокриминология (oikoscrimenlogos). Парадигма и теория. Методология и практика правоприменения. Монография (в приложении программа обучения). СПб.: Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2005. С. 154.

[50] О криминологической экспертизе: Проект Федерального закона (2000 г.) // А. И. Долгова. Избранные труды. М.: Академия Генеральной Прокуратуры РФ. 2017. С. 330–348.

[51] Шестаков Д. А. Криминология: преступность как свойство общества. Краткий курс. СПб.: Санкт-Петербургский государственный университет, Издательство «Лань», 2001.

[52] Указ Президента Республики Беларусь от 18.03.2021 № 112. URL: https://pravo.by/document/?guid=12551&p0=P32100112&p1=1&p5=0 (дата обращения: 29.09.2023)

Указ Президента Республики Беларусь от 18.03.2021 № 112. URL: https://pravo.by/document/?guid=12551&p0=P32100112&p1=1&p5=0 (дата обращения: 29.09.2023).

[54] Национальный центр законодательства и правовых исследований Республики Беларусь. URL: http://center.gov.by/normotvorcheskaya-deyatel-nost/e-kspertiza-v-normotvorcheskom-protses/kriminologicheskaya-e-kspertiza/ (дата обращения: 29.09.2023).

[55] Валентин Станиславович Харламов – д.ю.н., доцент, почётный профессор Санкт-Петербургского международного криминологического клуба, профессор кафедры уголовного права Санкт-Петербургского университета МВД России (Санкт-Петербург, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

[56] Указ Президента Республики Беларусь от 29.05.2007 № 244. URL: https://etalonline.by/document/?regnum=p30700244 (дата обращения: 16.06.2023).

[57] Захарова В. И. Правовое регулирование антикоррупционной экспертизы в зарубежных странах // Пробелы в российском законодательстве. 2012.

[58] Антикоррупционная экспертиза правовых актов закреплена в Модельном законе СНГ «Основы законодательства об антикоррупционной политике», утверждённом постановлением Межпарламентской Ассамблеи (далее – МПА) государств-участников СНГ от 15.11.2003 № 22-15 в качестве одной из мер предупреждения коррупционных правонарушений (ст. 10). Антикоррупционная экспертиза названа видом криминологической экспертизы (ст. 14). Правовые и организационные вопросы развиты и конкретизированы в Модельном законе СНГ «Об антикоррупционной экспертизе нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов», утверждённом постановлением МПА СНГ от 17.05.2012 № 37-12. В каждой стране нормативно-правовая экспертная деятельность в сфере борьбы с коррупцией регулируется национальными законами, в частности, в Азербайджане – Законом Азербайджанской Республики от 13.01.2004 № 580-IIQ «О борьбе с коррупцией», в Киргизии – Законом Кыргызской Республики от 08.08.2012 № 153 «О противодействии коррупции».

[59] Юлегина Е. И. Антикоррупционная, правовая, криминологическая экспертиза нормативных правовых актов (сравнительный анализ) // Актуальные проблемы экономики и права. 2014. № 3 (31). С. 197–206.

[60] Шестаков Д. А. Введение в криминологию закона. СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2011. 46 с.; Пинчук Л. В. Криминологическая экспертиза законопроектов: автореф. дис. …канд. юрид. наук. М., 2011. 27 с.; Короткова О. А. Экспертиза законопроектов и законодательных актов: теоретико-правовой аспект: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2010. 25 с.; Закиров И. А. Правовая экспертиза: дис. …канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2008. 190 с.; Клейменов М. П. Криминологическое законодательство и криминологическое право в России // Lex russica (Русский закон). 2018. № 2 (135). 148–159; Юлегина Е. И. Антикоррупционная, правовая, криминологическая экспертиза нормативных правовых актов (сравнительный анализ) // Актуальные проблемы экономики и права. 2014. № 3 (31). С. 197–206.

[61] Бородин С. В., Лунеев В. В. О криминологической экспертизе законов и иных нормативных актов // Государство и право. 2002. № 6. С. 40–45.

[62] Долгова А. И. Избранные труды. Академия Генеральной Прокуратуры Российской Федерации. М., 2017. 424 с.

[63] Горшенков Г. Н. От криминологической экспертизы – к криминологической экспертологии. URL: https://www.criminologyclub.ru/home/the-last-sessions/460-kriminologicheskaya-ekspertiza-vyvod-iz-teorii-prestupnogo-zakonodatelstva-problemy-kriminologii-zakona (дата обращения: 29.09.2023).

[64] Шестаков Д. А. Суждения о преступности и вокруг нее. 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Изд-во «Юридический центр», 2020. С. 22.

[65] Майоров А. В. Виктимологическая экспертиза системы уголовного правосудия (обзор рекомендаций ООН) // Виктимология. 2021. № 8 (4). С. 369–381.

[66] Забавко Р. А. Экологическая криминология: учебное пособие. Иркутск: ФГКОУ ВПО ВСИ МВД России, 2013 С. 82.

[67] Правовед Дзиконская С. Г. назвала такую экспертизу архитектурно-криминологической. См.: Дзиконская С. Г. Современное состояние криминологической экспертизы в России // Российский следователь. 2012. № 23. С. 48–50.

[68] Дмитрий Анатольевич Шестаков – д.ю.н., профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации; соучредитель и президент Санкт-Петербургского международного криминологического клуба, заведующий криминологической лабораторией РГПУ им. А. И. Герцена (Санкт-Петербург, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.