Г.Н. Горшенков. Криминология массовой коммуникации

Г.Н. Горшенков

КРИМИНОЛОГИЯ МАССОВОЙ КОММУНИКАЦИИ

Криминология массовых коммуникаций – частная криминологическая теория, изучающая проявление и закономерности преступности в массово-коммуникативной сфере информационного обмена, а также возможности воздействия на таковые закономерности в целях минимизации их криминальной продуктивности.

Основное понятие «коммуникация» в переводе с латинского «communication» обозначает «сообщение», «связь», «путь сообщения»^[1]. Массовые коммуникации – виды таких «путей сообщений», проложенных с использованием различных – вербальных, аудиовизуальных, иных средств распространения информации на массовые аудитории.

Интерес к данной проблеме, можно сказать, имманентно присущ учению о криминале. В частности, Ч. Ломброзо обращал внимание на необходимость продуманного подхода к криминальной хронике, которая, по мнению учёного, больше вредит делу (борьбы с преступностью), нежели способствует ему. Учёный сформулировал ряд положений относительно идеи роли прессы в предупреждении преступлений, в том числе и тех, которые совершаются «единоборствующими политиками», анархистами.

Современная криминологическая теория массовой коммуникации в основном сформировалась в 90-е годы прошлого столетия благодаря исследованиям прежде всего таких ученых, как М.Ю. Кержнер, Ф.К. Рябыкин, В.Т. Томин, Д.А. Шестаков, Г.М. Ярош и др. Основную долю исследовательской работы по систематизации знаний в соответствующую отрасль – криминология массовых коммуникаций – выпала на Г.Н. Горшенкова.

Специалисты считают, что «сегодняшний мир в значительной степени сформирован (и формируется – авт.) массовыми коммуникациями»[2]. Следовательно, и преступность современного мира в адекватной мере формируется также массовыми коммуникациями: периодической печатью, радио, телевидением, средствами электронной коммуникации, перфомансными (презентации, фестивали, театрализованные мероприятия и т.п.) коммуникациями,  особенно характерными для сегодняшнего «информационно-военного» времени мифологическими коммуникациями, где мифы подгоняются под действительность, или мистифицируются, в частности, в виде так называемых «фейковых» (поддельных) новостей»  и слабо опровергаются общественным сознанием[3].

В современном информационном обществе, в котором ощутимо возрастает роль информации и информационных технологий, закономерно адаптируется и свойственная обществу преступность, возрастающая роль которой в системной угрозе национальной безопасности общепризнана. В этой ситуации возникает острая потребность в адекватных мерах обеспечения государственной, общественной и личной безопасности.

Особенность информационной криминальной угрозы кроется в закономерностях биосоциальной природы общественных отношений. Преступность, как неотъемлемая составляющая общества, вовлечена в общий процесс выживания и самоутверждения. При этом представляемая нами как явление (выражающую определённую социальную сущность) преступность «имеет шансы на выживание только в том случае, если начнёт активно изменяться, адаптируясь к резко изменившимся условиям»[4]. Это явление описано в криминологии как «метаморфоз» (с гр. «metamorphosis» – превращение), т.е. видоизменение, переход преступности в другие формы развития, в которых приобретаются новые внешние виды её проявления (например, «информационная», «массово-информационная», «киберпреступность»)[5].

 Преступность как «злосодержащее» свойство общества, проявляется в сфере той или иной массовой коммуникации, точнее в актах человеческого поведения. Этот процесс, который протекает благодаря наличию в конкретной сфере благоприятных (криминогенных) обстоятельств, во-первых, активизирует своего рода интериоризацию, или перенос в преступность особых качественных компонентов среды, например, «злосодеращего» информационного свойства в сфере массовой коммуникации, что представляет информационную угрозу национальной безопасности; во-вторых, стимулирует формирование своего рода превентивных «антител», заключающих в себе энергию безопасности.

Таким образом, предметный интерес криминологии к массовым коммуникациям заключается в систематизации, во-первых, знаний о внутренних закономерностях данного вида преступности; во-вторых, знаний о закономерностях внешних, или относительно устойчивых и неоднозначных взаимосвязях между преступностью и объектами массово-коммуникативной сферы. Эти взаимосвязи в одном случае могут продуцировать криминальную угрозу информационной безопасности, в другом – «работать на безопасность», т.е. на предупреждение преступлений.

Кроме того, исходя из семантического подхода или логико-лингвистического анализа[6] к изучению массовой коммуникации как «фонового явления» («почвы» и обусловленной ею свойствами) преступности, криминологический интерес представляет само слово – эта своеобразная клетка такого уникального организма как массово-информационная система. «Язык может стать орудием преступления, – пишет С.Н Магнитов, – Поэтому необходима лингвистическая криминология»[7]. В рамках которой перспективной видится разработка теории криминологической экспертизы спорного текста продукции средств массовой коммуникации (наряду с антикорруцпионной экспертизой текстов нормативных документов). О целесообразности научной разработки данной проблемы свидетельствуют сложности, нередко возникающие в установлении связей между фактическим деянием «с использованием средств массовой информации» и уголовным наказанием[8].