С.У. Дикаев. О ЕВРОПЕЙСКОМ МУЛЬТИКУЛЬТУРАЛИЗМЕ И УГРОЗАХ «ИСЛАМСКОГО» ЭКСТРЕМИЗМА

С.У. Дикаев

О ЕВРОПЕЙСКОМ МУЛЬТИКУЛЬТУРАЛИЗМЕ И УГРОЗАХ «ИСЛАМСКОГО» ЭКСТРЕМИЗМА

Термин «мультикультурализм», обозначающий идеологию межэтнической толерантности и взаимодействия, появился относительно недавно. В частности, британский мультикультурализм, как некая политическая инициатива, имеющая своей целью урегулирование отношений между коренными англичанами и эмигрантами, появился в конце 1960-х годов.  По мнению разработчиков этой идеи, мультикультурализм должен был обеспечить профилактическое воздействие на возможные (в связи с усилением иммиграционных процессов) беспорядки на расовой почве.

Данная концепция должна была сплотить общество, обеспечить не появление этнических и конфессиональных анклавов из числа некоренного населения Англии. Многочисленные случаи экстремистских и террористических проявлений со стороны детей мигрантов в третьем поколении (но граждан европейских государств) показали несостоятельность идеи культурного плюрализма в английском обществе и возможности гармоничного сосуществования представителей разных культур, у которых нет общей британской идентичности.[1]

Более того, мультикультурализм вызывает раздражение местных националистов, которые при каждом удобном случае проводят акции против засилья иммигрантов и мусульман. Последний раз такое мероприятие было организовано радикальным движением «Лига защиты Англии» в августе 2011 года, при этом пострадало более сотни человек, в том числе, 35 полицейских.

В конце ХХ века мультикультурная политика практиковалась многими европейскими государствами, хотя сама идея мультикультурализма не является их официальной идеологией. В современный период мультикультурализм стал активно обсуждаться в научной политологической и социологической литературе как философская концепция поощрения культурного многообразия, включающая в себя социально-политическую практику постепенной интеграции разных культурных групп в культурно чужеродную для них среду при одновременном сохранении их идентичности.

Рассматриваемая идея появилась в результате усиления в послевоенные годы миграционных процессов в связи с востребованностью рабочей силы в европейских странах. Отчасти, а может и прежде всего, европейский мультикультурализм обусловлен желанием государств сгладить жестокости их колониальной политики в прошлом, то есть имеется расчёт на прощение их злодеяний без признания при этом своей вины и без раскаяния за содеянное. В этом смысле европейский мультикультурализм имеет содержание, которое можно трактовать так: «Это раньше мы вас не считали за людей, но теперь представляем вам (эмигрантам) возможность приобщиться к нашей культуре, сохраняя при этом свою».

Приведённая трактовка не покажется натянутой, если учесть, что в основном миграционные потоки в Европу идут именно из тех государств, которые некогда были колониями. Значительная часть мигрантов последних лет – это граждане государств, живших бедно, но мирно, пока современные европейские варвары не устроили им «цветные» революции, приведшие к уничтожению публичной власти со всеми вытекающими последствиями (Афганистан, Ирак, Ливия, Сирия).

Политики и аналитики различных мастей пророчат Европе потерю ею своей идентичности, доминирование в будущем мусульманского населения и, как результат, превращение Европы в исламское государство, рост религиозного терроризма, экстремизма и прочее. В качестве подтверждения такого развития событий приводят демонстративные бесчеловечные преступные акты различных групп, использующих в своих названиях слово «ислам».

Обыватель склонен верить тому, что ему говорят и показывают СМИ, не задумываясь над тем, что ему навязывают определённую модель отношения к исламу и к людям, его исповедующим. В результате массовое сознание европейского человека в большей степени склонно видеть в преступниках именно людей, посвятивших себя джихаду, воюющих за идею создания всемирного халифата и т.п. Голос авторитетов мусульманского духовенства, осуждающих преступления тех, кто, отрастив бороду, с кличем «Аллах Акбар» убивают невинных людей, не слышен.

Аллах, конечно же, Акбар, но мысли и дела этих преступных групп не имеют ничего общего ни с исламом, ни с джихадом. Систематическое толкование положений Корана позволяет выделить три вида джихада: а) телесный джихад, согласно которому мусульманин своей внешностью, манерами, поведением, физической красотой, строгим соблюдением религиозных обязательств (соблюдение поста, пятикратное совершение намаза, совершение хаджа) и т.д. должен сделать ислам привлекательным для иноверцев; б) джихад словесный обязывает мусульманина быть сдержанным, немногословным, не сквернословить, не клеветать, вносить в массы предписания Корана и убеждать их в истине этих предписаний; в) вооружённый джихад – газават, к которому мусульманину разрешено прибегнуть только в случаях, когда ему чинят препятствия совершать первые два вида джихада, либо когда он сам подвергается гонениям из-за его религиозной принадлежности.

С теологической точки зрения «джихад» – это, прежде всего, борьба человека с собственными страстями. А все деяния террористов ИГИЛ и им подобных групп, есть проявление самых худших из страстей, которые прямо запрещает Коран.

В частности, Коран разрешает воевать только с противником, не проявляя при этом излишней жестокости, обязывая мусульманина немедленно прекратить борьбу, как только прекратит борьбу воюющий противник. Во второй Суре (стих 190) говорится: «Сражайся за Господне дело лишь с тем, кто борется с тобой. Дозволенного грань не преступай…» «…Когда же враг ваш прекратит борьбу, оружие сложите и гоните тех, кто продолжает вызывать смятение…».

Коран категорически запрещает всякую борьбу возле мечети, если враг не вынуждает его к этому. «Не борись у стен Святой Мечети. Пока твой враг не трогает тебя…» (Стих 191).

Но почти ежедневно происходят массовые убийства невинных лиц не только возле мечети, но и в самой мечети, людей, стоящих на молитве. Не удерживает террористов от массовых убийств и наступление Великого месяца мусульман – Рамадана, хотя в Коране сказано: «Они тебя о месяце запретном вопрошают и задают тебе вопрос: «Можно ль вести войну в сей месяц?». Ответь: «Вести войну в сей месяц – грех великий …» (Стих 217).

Поэтому полагаю, что нельзя признавать мусульманами тех, кто, хотя и называет себя таковыми, отрубает головы невинным людям, убивает женщин, детей, стариков, устраивает взрывы мечетей. Подходящее для них наименование – секта. Экстремизм с их стороны – это не исламский экстремизм, а экстремизм сектантов, которых финансируют европейские и американские сектанты.

У исламского духовенства есть стойкое убеждение в том, что эти преступные организации финансируются и используются в политических и экономических целях спецслужбами различных государств. Типичным примером является ИГИЛ и её лидер Абу-Бакр аль-Багдади, который был арестован американцами и содержался как подозреваемый в американском лагере Букка в Ираке, а затем был отпущен, как полагают, с конкретными инструкциями. Какими эти инструкции могли быть, мы видим из деяний этого человека и возглавляемой им организации. Косвенно об этом говорит и то, что название «исламское государство…» быстро прижилось благодаря политикам, создавшим своими постоянными упоминаниями о нём ситуацию, при которой де-факто это государство существует.