Д.А. Шестаков выступил в качестве первого оппонента по докторской диссертации Д.Ю. Гончарова

 
14 ноября 2014 года Д.А. Шестаков выступил в качестве первого оппонента по докторской диссертации Гончарова Дениса Юрьевича на тему: «Концептуальные основы межотраслевых взаимосвязей в законодательстве о противодействии преступности». Уральский юридический университет (Екатеринбург). 
 

 

 

Отзыв

официального оппонента о диссертации на соискание учёной степени доктора юридических наук

Гончарова Дениса Юрьевича

на тему:

«КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ

МЕЖОТРАСЛЕВЫХ ВЗАИМОСВЯЗЕЙ

В ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ О ПРОТИВОДЕЙСТВИИ

ПРЕСТУПНОСТИ»

 

(Специальность 12.00.08 — Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право)

 

Актуальность избранной темы

На рубеже тысячелетий в мире обострились противоречия между объективной исторической тенденцией к смягчению репрессии и так называемой двухвекторной моделью наказания, между уголовным законодательством и наступающим на него «правом безопасности» (Sicherheitsrecht). Имеется рассогласованность и дублирование норм материального, процессуального, исполнительного уголовного, а также криминологического законодательства. Законодательный ответ на преступность нуждается в единении и дальнейшем его развитии в  человеколюбивом духе великих просветителей, таких как А.Н. Радищев, Ч. Беккариа, И. Бентам и др.

В криминологии закона, которую называют финальной отраслью школы преступных подсистем, выдвинута идея единого, гармоничного законодательства о противодействии преступности (ЗПП), об установлении общих его принципов, которые следовало бы определить, по всей видимости, в основополагающем рамочном законодательном акте. Соответственно возникла потребность в разработке теоретических основ ЗПП.

Сказанное свидетельствует о своевременности работы, проделанной Д.Ю. Гончаровым. 

 

Новизна

Новшества диссертации Д.Ю. Гончарова и стоящих за ней его научных публикаций заключаются, на мой взгляд, прежде всего, в трёх обстоятельствах. Во-первых, в применении к настоящей теме авторской продуктивной концепция взаимосвязей ЗПП. Во-вторых, в обширности и скрупулёзности исследования проблемы ЗПП как единого целого, которая до Гончарова освещалась хотя и глубоко, но лаконично. В-третьих, в подкреплении теории ЗПП обширным социологическим сопровождением, в частности, опросом более полутысячи экспертов. (С. 13-14).

 

В диссертации наличествуют достоверные результаты, а также и достаточно весомые положения и рекомендации, о которых надо сказать подробнее.

 

Результаты

Следуя руслом отечественной криминологии закона, автор диссертации определяет систему ЗПП в качестве совокупности находящихся в закономерных взаимосвязях между собой законов федерального и регионального уровней, регулирующих отношения по предупреждению совершения преступлений, в том числе по выявлению и устранению причин преступлений, совершённых ранее, а также отношения, направленные на борьбу с преступностью, включая пресечение совершаемых, выявление, раскрытие и расследование совершённых преступлений, назначение и исполнение уголовных наказаний, минимизацию (ликвидацию) последствий преступлений. (С. 39). Дефиниция по её содержанию представляется мне вполне приемлемой, более того, отмечу её значение для поддержки упомянутого выше соображения о едином законодательстве противодействия преступности, основанном — добавлю — на общих положениях и принципах, которые следует определить в рамочном законе.

Опираясь на системную методологию, Д.Ю. Гончаров выстроил концептуальную основу своего исследования. Он не ошибается, усматривая в законодательстве о противодействии преступности качество системы с двумя основными подсистемами: законодательство о предупреждении преступлений и законодательство о борьбе с преступностью. Достоверность такой структуры ЗПП подтверждается её соответствием сложившимся в криминологии закона представлениям, небольшие отличия имеются лишь в терминологии. Авторская особенность концепции диссертанта состоит в том, что он сосредотачивает внимание на особенностях связей между подсистемами и элементами антипреступного законодательства. Он различает  субординационные и координационные, генетические, предметно-системные, структурные, функциональные и др. взаимосвязи. (С. 107). Оригинальное теоретическое построение успешно «работает» в исследовании, направляя мысль автора на обозначение и предложение решений определённых законодательных проблем.

С использованием принятой Денисом Юрьевичем теоретической модели им установлен ряд просчётов, допущенных законодателем в регулировании противодействия преступности (противоречия и дублирование), вследствие которых не достигается полноценная интеграция принимаемых норм, взаимосвязанных институтов и субинститутов. Эти оплошности Д.Ю. Гончаров убедительно объясняет недоучётом структурных взаимосвязей отраслей противопреступного законодательства. (С. 20).

Вот пример выявленного соискателем противоречия между уголовно-правовым институтом освобождения от уголовной ответственности и процессуальной нормой, предусмотренной в ст. 28.1 УПК РФ. В последней, регламентируя освобождение при условии, что причинённый в результате преступления ущерб возмещён в полном объеме, законодатель указывает, что возмещение должно состояться до назначения судебного заседания. Это, как с полным к тому основанием утверждает диссертант, сужает применение уголовно-правовых предписаний, ограничивает возможность освобождения от уголовной ответственности, требует корректировки ст. 28.1 УПК РФ. (С. 292).

Диссертантом выявлены также случаи нормативного межотраслевого дублирования: в нормах уголовно-правового субинститута целей наказания и его видов в части обязательных и исправительных работ, ограничения по военной службе, ареста с одной стороны, и в нормах уголовно-исполнительных институтов исполнения данных наказаний – с другой. Установлена закономерность: межотраслевые противоречия и нормативное дублирование обусловлены размещением норм посторонней отраслевой принадлежности в институтах смежных отраслей. (С. 332).

Одним из важных результатов проведённого Д.Ю. Гончаровым исследования следует признать установленный им у нас в России процесс усложнения регламентации противодействия преступности за счёт принятия наряду с кодексами, множества иных нормативных актов, не вполне согласованных с имеющимися кодексами. (С. 188).

 

            Положения

Рассуждая о предметно-системных взаимосвязях ЗПП, Д.Ю. Гончаров стремится к ясному разграничению предметов правового регулирования с тем, чтобы усовершенствовать структуру законодательства, снизить уровень нормативного дублирования и «вклинивания» в законодательство иной отраслевой принадлежности, обозначить контуры функционального назначения отраслей и привести к иным положительным результатам. (С. 194).

Относительно общепризнанных принципов международного права и международных договоров, с которыми ЗПП находится в субординационной связи, диссертант приходит к верному заключению. Они могут применяться лишь на основе российского законодательства, которое должно соответствовать обязательным для России международно-правовым нормам. (С. 123).

Д.Ю. Гончаров высказывает своё согласие с высказанными в литературе предложениями принять закон, посвящённый предупреждению преступлений, и находит дополнительные аргументы в его пользу. Среди этих аргументов я бы выделил «очевидную неспособность органов государственной власти субъектов Российской Федерации самостоятельно регулировать предупредительную деятельность без наличия чётких федеральных законотворческих ориентиров». Диссертант считает, что Федеральный Закон, как он его предлагает назвать, «О государственной политике в сфере предупреждения…» должен также охватывать предотвращение административных правонарушений,— что не бесспорно,— и предлагает проект его преамбулы и первой главы. (С. 63, 217). Иными словами, он вносит вклад в продвижение этого, безусловно, нужного криминологического нормативного акта.

Соискатель, хотя и недостаточно внимания уделяет поставленному в криминологии закона вопросу о принятии специального закона об Основах единого законодательства о противодействии преступности, но всё же прикасается к нему. Он пишет, что отсутствие такого нормативного акта затрудняет интеграцию задач отраслей ЗПП, является одним из условий, способствующих появлению несогласованности между задачами названных отраслей. Присоединяясь к данному положению криминологии закона, соискатель его подтверждает мнением опрошенных им специалистов, 70,2 % из которых высказались за нормативное формулирование метазадачи противодействия преступности. (С. 305). Далее Д.Ю. Гончаров предлагает закрепить в соответствующем общем законе задачи предупреждения преступлений и обеспечения интересов личности, общества и государства. (С. 311).

Осуществив историческое сопоставление соотношения между отраслями ЗПП, диссертант пришёл к выводу — важному для обоснования легального объединения ЗПП — о том, что взаимосвязи отраслевого законодательства являются координационными (С. 163), т.е., в конечном счёте, материальное уголовное право — не есть основа ни для процессуального, ни для исполнительного права.

 

Предложенные автором диссертации решения тщательно аргументированы. Они, как правило, оценены по сравнению с другими известными решениями. Научные положения, выводы и рекомендации достоверны и отличаются высокой степенью обоснованности. 

 

Настоящая диссертация — самостоятельная работа, обладающая внутренним единством, которое достигается как авторской концепцией, так и логически построенной на её основе конструкцией работы.

 

Представленная диссертация, равно как сделанные на её основе публикации, вызвали ряд полемических замечаний.

 

Замечания

1. Исследование Д.Ю. Гончарова — при всех его отмеченных выше достоинствах — осуществлено в некотором отрыве от развития мировой и отечественной криминологической теории, с отставанием от неё. Оно недостаточно увязано с проблематикой права безопасности и теоретическими полями криминологии закона, которая непосредственно в тексте диссертации даже не упоминается, а также семейной криминологии в части обсуждаемого в ней законодательного регулирования противодействия насилию в семье.

 

2. Выше названные теоретические упущения, а именно то, что диссертант прошёл мимо некоторых значимых научных разработок, не могло не снизить полноту отражения законодательных явлений в его научных построениях.

Описывая строение ЗПП, автор диссертации в зависимости от основной социальной направленности называет две основных его части: законодательство о предупреждении преступлений и  законодательство о борьбе с преступностью, т.е. уголовные в широком смысле слова законы. (С. 40). Классификация Д.Ю. Гончарова не охватила законодательства безопасности, квазиуголовного законодательства об ответственности несовершеннолетних и социальной помощи молодым правонарушителям, а также и за насилие в семье. Кстати, в связи с Sicherheitsrecht возникает вопрос: куда в здании ЗПП отнести пресечение преступлений?

 

3. Как отмечено выше, диссертант предложил установить в рамочном законе о противодействии преступности задачи этой деятельности. Далее он подчёркивает необходимость согласования принципов соответствующей сферы законодательства: «принципы должны согласовываться друг с другом и с нормами». (С. 319). Недоработка автора диссертации видится в том, что он, в отличие от случая с задачами ЗПП, не увязал вопрос о «взаимосвязи норм-принципов» (с. 319-333) с содержанием закона о противодействии преступности. Хотелось бы знать, как должны соотноситься формулировки общих принципов с принципами, закреплёнными в отраслях ЗПП.

 

4. Соискатель проходит мимо вопроса, возникшего в связи с коллизией между ответственностью за убийство по уголовному праву и «правом на убийство невиновного» в Sicherheitsrecht. Речь идёт о норме антитеррористического законодательства ряда стран, включая Россию, допускающей ликвидацию вместе с командой и пассажирами захваченного террористами воздушного или водного судна. В диссертации отсутствует мнение её автора об этой коллизии, в частности о том, не должен ли один из принципов ЗПП содержать ключ е её разрешению.

 

5. Денис Юрьевич выдвигает идею о разграничении отношений, регулируемых предупредительным законодательством и законодательством о борьбе с преступностью. (С. 211). При наличии развитого отраслевого законодательства, эффективно регулирующего специальное предупреждение преступлений, и базирующегося на едином законе о предупреждении преступлений, — считает он, — уголовно-правовая отрасль (в широком понимании) может быть избавлена от деклараций предупреждения преступлений. (С. 217).  Диссертант утверждает, будто бы уголовно-правовая отрасль не регулирует предупредительные отношения. (С. 228). Ошибочность этого утверждения для меня становится очевидной при сопоставлении его с видами наказания, которые физически удерживают от преступления, например, лишением права занимать определённые должности или лишение свободы. О том же говорит уголовно-правовой институт восстановления лица, совершившего преступление, в обществе, распространённый за рубежом и рекомендованный российскому законодателю. В частности, имеется в виду освобождение от ответственности под условием прохождения предупредительного психологического курса, что встречается в «молодёжном» и «семейно-бытовом» уголовном праве.

 

6. Вызывает огорчение готовность Д.Ю. Гончарова согласиться с мнением о том, будто бы целью наказания является кара, поскольку предупреждение преступлений посредством него якобы недостижимо. Диссертант ссылается на действительно нелепое, чрезвычайное ужесточение у нас в стране уголовного преследования, например, за половые преступления. (С. 218). От себя свяжу это остервенение отечественного законодателя в последние десятилетия со слепым следованием, как за поводырём, за западными советчиками, привнёсшими нам пресловутую «двухвекторную модель» уголовного права. Модель взращивает, в частности, немыслимое бессердечие.  

Решение вопроса о целях наказания, полагаю, чрезвычайно важным для формирования единого, пронизанного общими принципами ЗПП. Этому следовало уделить большее (ещё большее) внимание, чем сделано в исследовании диссертанта. Думая о будущем взаимоотношений общества с его преступностью, надо исходить не из временных всплесков государственного, в том числе международного насилия, связанного, очевидно с глубоким кризисом глобальной олигархической власти, а из установленной наукой всемирно-исторической тенденцией к смягчению уголовно-правовых мер. Во всяком случае, в диссертации недостаёт оценки предложению по-новому определить в законе в качестве целей наказания реституцию, ресоциализацию и удержание.

 

7. Соискатель рассуждает о желательном устранении дублирования одними отраслями ЗПП других его отраслей. (С. 192). В связи с этим возникает вопрос:  не следует ли регламентацию освобождения от уголовной ответственности (необходимая оборона и др.) перенести из Уголовного кодекса в законодательную отрасль, посвящённую мерам безопасности, если, разумеется, таковая — в перспективе — возникнет?

 

Отмеченные спорные (на мой взгляд) положения диссертации никак не препятствуют общей положительной её оценке. Она представляет собой нужное компетентное исследование на высоком теоретическом уровне с качественным эмпирическим обеспечением. Что весьма важно, она даёт весомый толчок для внутреннего единения законодательства о противодействия преступности.

Диссертация Д.Ю. Гончарова может быть расценена как научно-квалификационная работа, в которой на основании выполненных автором исследований разработаны теоретические положения, совокупность которых можно квалифицировать как научное достижение. Она соответствует критериям докторской диссертации, установленным действующим Положением о присуждении учёных степеней.

 

Заведующий криминологической лабораторией

Российского государственного педагогического университета

им. А.И. Герцена,

доктор юридических наук, профессор,

заслуженный деятель науки Российской Федерации

Д. А. Шестаков