07 июня 2024 г. криминологическая лаборатория РГПУ им. А. И. Герцена при участии Санкт-Петербургского международного криминологического клуба проводит беседу «Философия преступности и противодействия ей»
С докладом «К философии преступности (о становлении свободного преступностиведения)» выступит Дмитрий Анатольевич Шестаков – д.ю.н., профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, соучредитель и президент Санкт-Петербургского международного криминологического клуба, заведующий криминологической лабораторией РГПУ им. А. И. Герцена (Санкт-Петербург, Россия)
Очное участие: РГПУ им. А. И. Герцена, юридический факультет, аудитория 222.
Начало в 17.00
ДЛЯ ОЧНОГО УЧАСТИЯ не позднее 04.06.2024 НЕОБХОДИМО ПРИСЛАТЬ НА АДРЕС ЭЛЕКТРОННОЙ ПОЧТЫ Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript. СВОИ Ф.И.О. (для оформления пропуска на проходной университета.
Ссылка для дистанционного участия будет размещена на сайте Клуба за день до беседы.
Выжимка из основного доклада (выжимка публикуется на русском и немецком языках)
Д. А. Шестаков (Санкт-Петербург, Россия)[1]
К философии преступности (о становлении свободного преступностиведения)
Начало начал. Науку о преступности следует приблизить – и это понемногу уже делается – к миропониманию в целом. Видение преступности должно быть увязано с общими закономерностями бытия. Надо попытаться узреть преступность и ответы общества на неё сквозь лупу философских понятий и приёмов. Философия преступности в качестве грядущего раздела преступностиведения представляет некое мировоззренческое знание, вытекающее из обобщения наиболее значимых понятий и положений прочих отраслей этой науки. Данный раздел как определённый итог развития преступностиведения появляется не изначально, но со временем.
Прежде всего – основополагающий вопрос, вопрос о Боге. Почему я не верю в естественное мироразвитие? Хотя бы потому, что, поражаясь устройству мозга, в особенности мозга человеческого, заключаю без каких-либо сомнений: столь совершенное явление не могло возникнуть в итоге саморазвития («эволюции»). Нужен был толчок извне, свыше.
Создатель в моём человеческом понимании предстаёт в виде «вечной», безвременной боговосьмёрки, т.е. знака бесконечности. (Без серединного пересечения?) Пространственно вселенский разум видится как идематерия, а именно как единство всего сущего. К подобному пониманию в своё время пришёл и Д. С. Мережковский: «И Ты открылся мне: Ты – мир. Ты – всё».
Всё сущее сотворено и направляется волей Всевышнего. В Библии сказано: «И увидел Бог всё, что он создал, и вот, хорошо весьма». (Быт. 1: 31). Для преступностиведа, однако, важно осознать, что в само мироустройство заложены зло и страдания в виде так называемой «борьбы за существование» или, иными словами, взаимного «поедания». Ф. М. Достоевский устами князя Мышкина заключает: «Страдание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества». Выходит, что зло и, в частности, крайние («преступные») его проявления есть непременная (необходимая?) составляющая воспроизводящегося миропорядка.
Суть зла и смягчающийся ответ на него. Преступностиведению, т.е. науке о зле в крайних его проявлениях, надо бы приблизиться к определению зла как такого. В. С. Соловьёв трактовал зло как общее свойство всей природы, связывая его с напряжённым самоутверждением. Он усматривал первоначальное происхождение зла в области вечного «доприродного» мира.
В космосе, благодаря «неведомо откуда взявшимися» законам притяжения и центробежной силы, возникает равновесие. Даётся оно дорогой ценой: взрываются либо разрушаются при столкновении звёзды и другие прекрасные космические тела. В живом мире идёт нескончаемая борьба за существование. Так устроена вселенная. Но только появившийся на свет человек в его историческом развитии начинает расценивать недобрые проявления по отношению к нему и его общественному слою как нечто единое, деятельно враждебное, вредоносное, т.е. как зло. Представление о зле становится одной из значимых составляющих человеческого сознания. По всей видимости, представление о зле возникло прежде представления о добре, которое воспринимается в качестве противоположности злу. Соотношение зла и добра подобно соотношению космических сил отталкивания и притяжения.
В преступностиведении под злом мы понимаем деятельность людей, которая причиняет вред природе, выделившемуся из неё человеку, народу, человечеству. Особо подчеркну вред человеку, человеку как таковому (per se), не всегда и не во всём хорошему, даже преступнику. Вот оно, в отличие от бытового разговора, преступностиведческое философствование.
Предположу, что Всевышний по мере развития вселенной счёл, что мироустройство, основанное на смертельной войне между живущими, следует, применительно к человечеству, смягчить. В Новом Завете сказано: «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную». (Иоанн 3:16). Божественно освящённая нравственность призвана влиять, разумеется, не только на человека, удерживая его от греха («не убей, не укради…», но и на уголовное право: «не убей», смягчи гнев свой).
Совершенствуя сотворённый им мир, Создатель привнёс на Землю новое стремление, стремление не к группоцентричному, но к абсолютному добру. С тех пор в человечестве наряду с тёмным тяготением наличествует тяготение просветлённое. Полагаю, что как зло, которое необходимо шаг за шагом ограничивать, следует трактовать не только преступление, но и жестокие крайности противодействия ему.
Философско-преступностиведческая триада. Происходившее в последние четыре с лишним десятилетия углубление некоторых из основополагающих преступностиведческих понятий, на мой взгляд, придаёт данным понятиям философское звучание. Из предложенных мной к таковым относятся семантическое понятие преступности (1981), понятия многослойной воронки (кратера) преступности (2006) и преступной глобальной олигархической власти (2013). Глобальная олигархическая власть (ГОВ) ныне олицетворяет всеобъемлющее мировое зло.
Меня можно было бы обвинить в бездоказательности существования ГОВ и, соответственно, глобальной олигархической преступности, поскольку бесспорных фактов пока нет. Предположение, а затем убеждённость у меня возникли из понимания того, что сверхбогатые люди – а их не так уж много – не могут не обсуждать между собой, как сберечь и приумножить свои деньги. Неизвестно, учреждено ли так называемое мировое правительство. Но в поле зрения находятся Большая восьмёрка (G 8), Бильдербергская группа, Совет по международным отношениям США и т.д. и т.п. Названные сборища служат согласованию интересов олигархов, выработке ими планов (в том числе направленных на разжигание войн[2]) наступательного управления планетой.
Повторю сказанное мною раньше. Глобальная олигархическая власть – это не парламенты и даже не «военно-промышленный комплекс», но самая сущность (quinta essentia) корыстного мирового зла. Выходящая за пределы преступностиведения проблема ГОВ должна в интересах всего человечества стать предметом философского осмысления нарастающей мировой драмы.
Бездуховность в причинном сплаве преступностиведения. Противодействие преступности следует по пятам её воспроизводства. А ядро учения о воспроизводстве преступности образует представление об общественных противоречиях как о причинах преступлений. В своё время (2012) мною были названы три основных относящиеся к областям сознания и бытия противоречия, порождающих преступления.
Причины преступности вплетены в само существо мироустройства, в его сердцевину. И вместе с тем преступность далеко не полностью может быть осмыслена рационально (Г.Н. Горшенков[3], Х.Д. Аликперов[4]). Её понимание предполагает выход за пределы обыкновенных, «обывательских» представлений. Не случайно И. М. Рагимов замечает: «В преступном деянии всегда остаётся нечто загадочное и таинственное, пребывающее на глубинных уровнях, непроницаемых для криминологического анализа»[5].
Из трёх основополагающих причин преступности выделю ту, которая противостоит духовности. Духовность не от мира сего, она возвышается над земным миром. Противоречие между потребительством и духовностью проявляется и в ослаблении национальной идеи. Обращу внимание на возросшую меркантильность («торгашеский дух») значительной части нынешнего российского общества. Имеется в виду стремление к материальному обогащению, не соответствующему пользе, которую богатеющий человек приносит миру. Власть страдающего меркантильностью («торгашеского») общества не может не быть поражена продажностью. Самопродажа проституток и чиновников всех уровней на гнилостной почве бездуховности в современной России пышно расцветает.
Ощущается потребность в преступностиведчески значимом определение духовности. Духовность человека – это умение отрешиться от вещного и получать полноту мироощущения посредством интеллектуальной, эстетической, эмоциональной деятельности, которая в значительной мере абстрагируется от своей материальной основы. Важная составляющая часть духовности – связь с Родиной. Духовность не появляется на ровном месте, её развитие требует определённого образа жизни нескольких поколений.
Вглядывание в глубь преступности, на дно её кратера позволяет осмыслить корень преступного зла в целом. Там в глубине мы видим паразитирующую всемирного масштаба «олигархию», которая олицетворяет гибельную бездуховность саморазрушающегося человечества. Планетарная политика, направляемая олигархами, мешает человечеству.
К противопреступному антикратеру. Философ Д. Л. Андреев, говоря о развитии евразийской духовности, полагал необходимым воспитание в российском народе чуткого отношения к другим культурам, другим психологиям, укладам, мировоззрениям, к которым следует проявлять понимание, интерес, терпимость и любовь. Сутью такого отношения «является устремление духовно обогащаться самому, духовно обогащая всех».
Тяготение к категории духовности привлекло внимание криминологов к феномену русскости. Ф. М. Достоевским – а без него немыслима развивающаяся общая преступностиведческая теория – раскрыта та черта русской души, которая делает в условиях безумно-корыстного мира народ непобедимым. Это иное, русское отношение к деньгам, материальному – у Настасьи Филипповны, Дмитрия Павловича Карамазова, даже у Свидригайлова… Данная черта проявляется порой в небрежном отношении к собственному благоустройству, за небрежностью стоит готовность в минуту роковой опасности оставить без сожаления всё нажитое и бескорыстно отдать себя защите и укреплению Родины. За внешней беспечностью скрыта мощная готовность противостоять великому преступному злу.
Упомянутый Андреев сожалел о том, что Россия в её историческом развитии не обратила духовного взора на Восток вплоть до Индийского океана. Он писал о необходимости сопоставлять ценности равновеликих восточной и западной культур. По его мнению, соприкосновение с тысячелетними очагами восточной духовности уравновесило бы воздействие западного утилитарного духа, устремлённого главным образом к материальным благам. Задолго до появления в науке концептуальной модели «кратер преступности» Андреевым теоретически было возведено противоположно грядущему «кратеру» устремлённое ввысь некое теоретическое построение. Идиллически он надеялся на добровольное объединение стран во Всемирную федерацию. Затем, согласно замыслу Андреева, следовало бы создать Лигу преобразования сущности государства, поручив ей руководить устранением угроз великих войн, ослаблением насилия и возрастанием духа братства[6].
Ближайшее развитие преступностиведения. Предложенный здесь очерк был сделан с намерением развить мой давнишний (1999) призыв к тому, чтобы преступностиведение не столько оставалось социологией, сколько стало философией преступности. Это клич о переходе науки на новый уровень, что прежде всего касается раздела «преступность». Содержание данного раздела нельзя уже сводить к анализу уголовной статистики, дополненной социологическими сведениями о латентных преступлениях. Обогащённое философским взглядом преступностиведение должно исследовать и освещать воспроизводство преступного зла, т.е. «преступлений в преступностиведческом смысле» (деяний, запрещённых и требующих запрета). Уже сейчас требуется соответствующая переработка лекционных курсов и учебников.
Взгляд в будущее. Духовный взор России, обращённый последние триста лет главным образом на Запад, надо расширить, охватив с русским размахом и Восток, в том числе индийскую и китайскую мудрость. И нашу науку о преступности тоже надо продвигать. В моём восприятии она раздвоилась на два потока. Первый – упрощённый. Второй поток (это уже собственно преступностиведение) увлекает исследователя в даль от упрощённой трактовки преступности в качестве суммы преступлений к объёмному, многослойному видению её сложного вплетения во всемирное общество. Хотелось бы, чтобы наука о преступности не ограничилась первыми шагами, которые к настоящему времени уже сделаны, но, философски углубляясь, проникала в глубины и переплетения зла.
D. A. Shestakov (Sankt Petersburg, Russland)[7]
Zu einer Philosophie der Kriminalität
(über die Entstehung einer freien Kriminologie)
Der Anfang der Anfänge. Die Wissenschaft über die Kriminalität sollte – und das wird nach und nach bereits getan – einem breiten philosophischen Weltverständnis nähergebracht werden. Die Sicht der Kriminalität muss mit den allgemeinen Gesetzen des Seins in Verbindung gebracht werden. Wir müssen versuchen, das Verbrechen und die Antworten der Gesellschaft darauf durch eine Lupe philosophischer Konzepte und Techniken zu sehen. Die Philosophie der Kriminalität als künftige Abteilung der Kriminologie repräsentiert eine Art weltanschauliches Wissen, das sich aus der Verallgemeinerung der wichtigsten Begriffe und Bestimmungen anderer Zweige dieser Wissenschaft ergibt. Dieser Abschnitt erscheint als ein bestimmtes Ergebnis der Entwicklung der Kriminologie nicht anfangs, sondern im Laufe der Zeit.
Zuallererst – die grundlegende Frage, die Frage nach Gott. Warum glaube ich nicht an die natürliche Selbstentwicklung? Zumindest weil ich, wenn ich die Gehirneinrichtung, insbesondere das menschliche Gehirn, betrachte, ohne jeden Zweifel schließe: Ein solches vollkommenes Phänomen konnte nicht durch Selbstentwicklung («Evolution») entstehen. Es brauchte einen Schub von außen, von oben.
Der Schöpfer erscheint in meiner menschlichen Vision als die "ewige", zeitlose göttliche Zahl acht, dh das Unendlichkeitszeichen. Räumlich betrachtet wird der universelle Verstand als eine Verschmelzung von Idee und Materie betrachtet, nämlich als Einheit aller Dinge. Zu diesem Verständnis kam auch D.S. Merezhkovsky zu seiner Zeit: "Und du hast mir offenbart: Du bist die Welt. Du bist alles".
Alles ist erschaffen und wird durch den Willen des Allerhöchsten geleitet. In der Bibel steht: «Und Gott sah alles, was er geschaffen hatte, und siehe, es ist sehr gut». (Genesis. 1: 31). Für den Kriminologen ist es jedoch wichtig zu erkennen, dass das Böse und das Leiden in Form eines sogenannten «Existenzkampfs» oder mit anderen Worten der gegenseitigen «Essenz» in die Weltordnung als unverzichtbarer Teil des Ganzen eingebettet sind. F.M. Dostojewski kommt mit Fürst Myschkin zu dem Schluss: „Leiden ist das wichtigste und vielleicht das einzige Gesetz des Daseins der ganzen Menschheit". Mit diesem Verständnis ist das Böse und insbesondere seine extremen („kriminellen") Manifestationen unverzichtbarer Bestandteil der sich reproduzierenden Weltordnung.
Das Wesen des Bösen. Die Kriminologie, das heisst die „Wissenschaft des Bösen“ in ihren äußersten Erscheinungsformen, sollte der Definition des Bösen als solches näher kommen. V. S. Solowjow interpretierte das Böse als allgemeine Eigenschaft der ganzen Natur und verband es mit einer intensiven Selbstbestätigung. Er glaubte, dass das Böse als Idee geboren wurde, bevor die Natur entstand.
Es gibt Gesetze der Anziehung und der Zentrifugalkraft im Weltraum, ihre Herkunft ist nicht erklärbar. Durch diese unerklärlichen Gesetze entsteht im Kosmos ein Gleichgewicht. Es wird zu einem teuren Preis gegeben: Sterne und andere schöne kosmische Körper explodieren oder werden zerstört, wenn sie kollidieren. In der lebenden Welt gibt es einen endlosen Kampf um die Existenz. So ist das Universum eingerichtet. Der Mensch fängt im Laufe seiner historischen Entwicklung an, die Missgunst gegenüber ihm und seiner sozialen Schicht als böse wahrzunehmen. Die Vorstellung vom Bösen wird zu einem der wichtigsten Bestandteile des menschlichen Bewusstseins. Offenbar entstand die Vorstellung vom Bösen vor der Vorstellung vom Guten, die als das Gegenteil des Bösen wahrgenommen wird. Das Verhältnis von Böse zu Gut ist wie das Verhältnis der kosmischen Kräfte von Abstoßung und Anziehung.
In der Kriminologie verstehen wir unter dem Bösen die menschliche Aktivität, die der Natur, den Menschen und der Menschheit schaden. Ich betone besonders den Schaden für den Menschen, für die Person als solche, sogar für den Täter. Hier ist es, im Gegensatz zum Alltagsgespräch kriminologisches Philosophieren.
Ich nehme an, dass der Allerhöchste im Laufe der Entwicklung des Universums dennoch entschieden hat, dass die Weltordnung, die auf einem tödlichen Krieg zwischen den Lebenden beruht, in Bezug auf die Menschheit gemildert werden sollte. Im Neuen Testament steht: "Gott hat die Welt so geliebt, dass er seinen einziggezeugten Sohn gegeben hat, damit jeder, der an ihn glaubt, nicht zugrunde geht, sondern ewiges Leben hat». (Johannes 3:16). Die göttlich geheiligte Moral soll natürlich nicht nur den Menschen beeinflussen und ihn von der Sünde fernhalten («Töte ihn nicht, klaue ihn nicht ...», sondern auch auf das Strafrecht: «Töte ihn nicht», mildere deinen Zorn). Durch die Vervollkommnung der von ihm erschaffenen Welt brachte der Schöpfer ein neues Streben auf die Erde, das Streben nach nicht gruppenzentriertem, sondern nach absolutem Guten.
Seitdem sind in der Menschheit neben primitiven dunklen Motiven und Bestrebungen erleuchtete Motive und Bestrebungen vorhanden. Ich glaube, dass nicht nur das Verbrechen als Böses behandelt werden sollte, sondern auch die Grausamkeit des Staates. Beide Äußerungen des Bösen müssen Schritt für Schritt begrenzt werden.
Philosophisch-kriminologische Triade. Die Vertiefung grundlegender kriminologischer Konzepte in den letzten viereinhalb Jahrzehnten verleiht diesen Konzepten meiner Meinung nach eine philosophische Note. Dazu gehören die von mir vorgeschlagenen Konzepte: der semantischen Begriff der Kriminalität (1981), die Konzepte des vielschichtigen Trichters (Krater) der Kriminalität (2006) und der kriminellen globalen oligarchischen Macht (2013). Die globale oligarchische Macht (GOM) verkörpert jetzt ein umfassendes weltweites Übel.
Mir kann vorgeworfen werden, , dass ich keine Beweise für die Existenz von GOM und damit globaler oligarchischer Kriminalität vorlege. Es gibt noch keine unwiderlegbaren Fakten. Meine Annahme und dann meine Überzeugung entstand aus dem Verständnis, dass superreiche Menschen – und es gibt nicht viele – nicht darauf verzichten können, untereinander darüber zu diskutieren, wie sie ihr Geld sparen und vermehren können. Es ist nicht bekannt, ob eine sogenannte Weltregierung gegründet wurde. Aber die G8, die Bilderberg-Gruppe, der Rat für internationale Beziehungen der USA usw. sind in Sichtweite. Diese Versammlungen dienen wahrscheinlich der Abstimmung der Interessen der Oligarchen, der Ausarbeitung von Plänen für die offensive Kontrolle des Planeten (einschließlich der darauf abzielenden Kriege[8]).
Ich wiederhole, was ich vorher gesagt habe: Die globale oligarchische Macht ist kein Parlament und nicht einmal ein «militärisch-industrieller Komplex», sondern das Wesen (quinta essentia) des eigennützigen Weltbösen. Das über die Kriminologie hinausgehende Problem von GOM sollte Gegenstand einer philosophischen Überlegung des sich entwickelnden Weltdramas sein. Eine solche Diskussion würde den Interessen der gesamten Menschheit dienen.
Geistigkeit in der kausalen Legierung der Kriminologie. Die Bekämpfung der Kriminalität folgt auf den Fersen ihrer Reproduktion. Und der Kern der Lehre über die Reproduktion von Verbrechen bildet die Vorstellung von gesellschaftlichen Widersprüchen als Ursachen von Verbrechen. Zuvor (2012) wurden von mir drei Hauptwiedersprüchen genannt, die zu Verbrechen führen. Die Ursachen von Verbrechen sind in das Wesen der Weltordnung verwoben, in ihr Wesen. Und gleichzeitig kann die Kriminalität nicht vollständig rational verstanden werden (G.N. Gorshenkov[9], H.D. Alikperov[10]). Ihr Verständnis geht über die üblichen, «alltäglichen» Vorstellungen hinaus.
Von den drei grundlegenden Ursachen für Kriminalität werde ich diejenige hervorheben, die der Geistigkeit entgegentritt. Die Geistigkeit ist nicht von dieser Welt, sie erhebt sich über die irdische Welt. Der Widerspruch zwischen Konsumideologie und Geistigkeit manifestiert sich auch in der Schwächung der nationalen Idee. Ich werde meine Aufmerksamkeit auf die erhöhte Merkantilität («Handelsgeist») eines ziemlich großen Teils der gegenwärtigen russischen Gesellschaft lenken. Dies bezieht sich auf das Streben nach materieller Bereicherung, das nicht dem Nutzen entspricht, den ein reicher Mensch der Welt bringt. Die Macht einer an Merkantilität leidenden («Handelsgesellschaft») Gesellschaft kann nicht anders, als von Korruption betroffen zu sein. Der Selbstverkauf von Prostituierten und Beamten allen Niveaus auf dem faulen Boden der Geistlosigkeit im modernen Russland blüht prächtig.
Es besteht die Notwendigkeit einer kriminologisch sinnvollen Definition von Geistigkeit. Die Geistigkeit eines Menschen beinhaltet die Fähigkeit, sich vom Materiellen abzusetzen und durch intellektuelle, ästhetische, emotionale Aktivitäten, sich weitgehend von ihrer materiellen Grundlage - jedenfalls abstrakt - zu entfernen. Ein wichtiger Bestandteil der Geistigkeit ist die Verbindung zur Heimat. Die Geistigkeit erscheint nicht auf einer ebenen Stelle, ihre Entwicklung erfordert eine bestimmte Lebensweise mehrerer Generationen.
Ein Blick in die Tiefe der Kriminalität, auf den Grund ihres Kraters, ermöglicht es, die Wurzel des kriminellen Übels als Ganzes zu verstehen. Dort sehen wir in der Tiefe eine parasitäre «Oligarchie», die die tödliche Geistlosigkeit der selbstzerstörerischen Menschheit verkörpert. Die von Oligarchen geführte Globale Politik behindert die Menschheit.
Zu einem antikriminellen Antikrater. Der Philosoph D.L. Andreev hielt es für notwendig, im russischen Volk eine sensible Einstellung gegenüber anderen Kulturen, anderen Psychologien, Gewohnheiten, Weltanschauungen zu erziehen, zu denen Verständnis, Interesse, Toleranz und Liebe gezeigt werden sollten. Er sprach hier von der Entwicklung der eurasischen Geistigkeit. Das Wesen einer solchen Beziehung „ist der Wunsch, sich geistig selbst zu bereichern und alle geistig zu bereichern“. Das Verständnis der Kategorie der Geistigkeit hat die Aufmerksamkeit von Kriminologen auf das Phänomen der Russizität gelenkt. F.M. Dostojewski – und ohne ihn ist die sich entwickelnde allgemeine kriminologische Theorie undenkbar - offenbart die Besonderheit der russischen Seele, die das Volk in der heutigen wahnsinnig eigennützigen Welt unbesiegbar macht. Dies ist eine andere, russische Einstellung zu Geld, materiell - bei Nastasya Filippowna, Dmitry Pawlowitsch Karamazov, sogar bei Swidrigailov… Bereitschaft, alles, was sie verdient haben, ohne Reue in einem Moment tödlicher Gefahr für Russland zu verlassen und sich selbstlos dem Schutz und der Stärkung ihrer Heimat zu widmen.
Der erwähnte Andrejew bedauerte, dass Russland in seiner historischen Entwicklung die Blicke nicht geistig nach Osten, zum Indischen Ozean gerichtet hatte. Er schrieb über die Notwendigkeit, die geistigen Werte der großen östlichen und westlichen Kulturen zu vergleichen. Seiner Meinung nach würde die Berührung mit der tausendjährigen östlichen Geistigkeit den Einfluss des westlichen utilitaristischen Geistes ausgleichen, der hauptsächlich nach materiellen Gütern strebt. Lange vor dem Erscheinen des konzeptionellen Modells «Krater der Kriminalität» durch Andreev wurde eine theoretische Konstruktion gegenüber dem zukünftigen «Krater» errichtet, die nach oben gerichtet war. Idyllisch hoffte er auf eine freiwillige Eingliederung der Länder in einen Weltverband. Dann sollte nach Andreevs Plan eine Liga zur Transformation des Wesens des Staates geschaffen werden, die beauftragte, die Beseitigung der Bedrohungen der großen Kriege, die Abschwächung der Gewalt und die Zunahme des Geistes der Bruderschaft zu leiten[11].
Ein Blick in die Zukunft. Der geistige Blick Russlands, der in den letzten dreihundert Jahren hauptsächlich nach Westen gerichtet ist, muss erweitert werden, um auch den Osten zu erfassen, einschließlich der indischen und chinesischen Weisheit. Und auch unsere Kriminologie muss weiterentwickelt werden. In meiner Wahrnehmung wurde diese in zwei Ströme unterteilt. Die erste ist sehr einfach. Die zweite Richtung fasziniert den Forscher, von der vereinfachten Interpretation von Kriminalität als Summe von Verbrechen hin zu einer voluminösen, vielschichtigen Vision in eine komplexe Beziehung mit der Weltgesellschaft zu treten. Ich möchte, dass die Kriminologie nicht auf die erste Strömung beschränkt bleibt, sondern philosophisch in die Tiefen und Verflechtungen des verbrecherischen Bösen eindringt.
Отклики на выжимку из основного доклада
Х. Д. Аликперов (Баку, Азербайджанская Республика)[12]
Только междисциплинарная кооперация позволит приблизиться к истокам преступности и познать особенности её бытия
Как-то в Тбилиси я прогуливался по набережной неукротимой реки Кура. Это – одно из красивейших мест грузинской столицы, откуда открывается неописуемая по красоте панорама старинных домов, возведённых на правом берегу реки в подножии пологих горных склон, хранящих печать великого наследия грузинских зодчих прошлого. За ними видна вершина величественного Казбека в объятиях пушистых сине-белых облаков, царственно парящих над ним. Словом, как писал М. Ю. Лермонтов, «божья благодать сошла на Грузию», которая «цветёт друзьям на радость» (Шота Руставели) с «синевой иных начал» (Н. Бараташвили)…
Левый берег набережной утопает в величественных хвойных и лиственных деревьях, под сенью которых выставлены на продажу картины местных художников различного стиля и жанра. Я долго бродил по этой тенистой аллее, всматриваясь в каждое полотно, обращая внимание и на те произведения, которые были написаны акриловыми красками. Одно из них, на котором был изображён хвойный лес весной, привлекло меня, и я долго рассматривал его с разных ракурсов.
В этот момент ко мне подошёл убелённый сединой продавец и спросил, что конкретно меня интересует, отметив, что он не художник, а лишь продаёт эти произведения. Стараясь ненароком его не обидеть, я в мягкой форме стал высказывать ему своё мнение о художественных достоинствах увиденных мною полотен и отметил, что среди выставленных на продажу картин много хороших произведений. Но, к сожалению, ни в одном из них я не почувствовал руки мастера и полёта его творческой мысли. На это он печально ответил: «Увы, это так»…
Это воспоминание я привел в связи с тем, что оно как нельзя точно отражает современное состояние криминологических исследований на постсоветском пространстве. К примеру, в последние десятилетия прилавки книжных магазинов стран СНГ завалены многочисленными учебниками и монографиями по криминологии, изданными в красивых переплетах. Но, к сожалению, часто на этом и заканчивается всё достоинство многих из них, так как среди такого обилия печатного слова о криминологии крайне редко можно встретить работу, в которой сказано «что-то» смыслообразующее. Как правило, в большей их части речь идёт «о чём-то» смыслоразъясняющем, причём давно и достаточно подробно описанном в теории криминологии. В силу этого подавляющее большинство этих произведений представляет интерес (да и то не всегда) только для студентов и начинающих криминологов. И это не удивительно, если учесть, что «нужен огромный творческий дар, чтобы сказать что-то, сказать же о чём-то можно и при гораздо более скромных дарованиях»[13].
Я глубоко убеждён в том, что докладчик – Дмитрий Анатольевич Шестаков – обладает огромным творческим дарованием, и именно поэтому в его произведениях часто можно встретить «что-то», заставляющее читателя не только «думать, но и мыслить логически» (Н. Бор), погружающее его в состояние философской рефлексии и уводящее в неисследованные просторы криминологии, открывающее перед ним ранее неизведанные грани проблем преступности и мотивирующее на нестандартные размышления об этом социально-правовом явлении.
Дмитрий Анатольевич является известным на постсоветском пространстве и далеко за его пределами преступностиведом, непревзойденным мастером теоретической криминологии. Наглядный пример сказанному – его философско-правовые тезисы «К философии преступности (о становлении свободного преступностиведения)»[14], посвящённые проблемам философии преступности и противодействия ей. Многочисленные уникальные фундаментальные разработки докладчика (к примеру, воронка преступности, учение о семейной криминологии и др.) лишь подтверждают верность высказанной выше оценки творческой деятельности Д. А. Шестакова. Его труды – редкие в нынешней объективной реальности работы, в которых сказано «что-то», с которыми не каждый день можно столкнуться в существующих пластах-исследованиях фундаментальных проблем преступности.
В тезисах своего доклада Дмитрий Анатольевич на междисциплинарном уровне рассматривает глобальные проблемы современной преступности и выносит на суд читателей принципиально новый алгоритм поиска корневых причин преступности и познания особенностей её бытия сквозь призму социальной философии как будущего раздела преступностиведения. Он справедливо отмечает что, «только вглядывание в глубь преступности, на дно её кратера позволит не только осмыслить корень преступного зла в целом, но и увлечь исследователя в даль – к объёмному, многослойному видению его сложного вплетения во всемирное общество»[15].
Мне импонирует и другая философско-правовая мысль Дмитрия Анатольевича: науку о преступности следует приблизить к миропониманию в целом, а само видение данной глобальной проблемы – увязать с общими закономерностями бытия, так как причины преступности вплетены в саму сущность мироустройства, в его сердцевину[16]. Следует согласиться и с другим важными выводами докладчика: философия преступности представляет собой некое мировоззренческое знание, вытекающее из обобщения наиболее значимых понятий и положений прочих отраслей науки[17]; преступность далеко не полностью может быть осмыслена рационально. Её понимание предполагает выход за пределы обыкновенных, «обывательских» представлений[18].
Развивая эти важные мысли Дмитрия Анатольевича, от себя добавлю, что при выходе за рамки имеющихся представлений другим методологическим инструментарием решения концептуальных проблем современной преступности может стать решительный отход от некоторых обветшалых парадигм, существующих в рамках данностей в системе научных знаний о причинности в криминологии (к примеру, преступление – социальный конструкт, причины преступности кроются в социальных противоречиях и др.) и, абстрагировавшись от них, попытаться внутренним зрением заглянуть за линию горизонта господствующих аксиом в рассматриваемой сфере. Нельзя забывать, что истинно великое часто рождается «не по правилам» (А. Шнитке) [19].
Именно в этом русле развивается азербайджанская школа уголовного права и криминологии. Так, наши исследования показывают, что преступная мотивация часто формируется не только под влиянием известных науке факторов, но порой и под влиянием назойливых идей (обсессия) или навязчивых действий (компульсия) либо их симбиоза, вторгнувшихся в сознание человека против его воли и перманентно рецитирующих в нём.
На основе этих посылов и учитывая, что если есть явление, то должна быть и его причина, в Азербайджане выдвинута гипотеза, согласно которой преступная мотивация, формирующаяся под воздействием навязчивых идей, возникает у людей не только под влиянием издержек материальной, духовной, социальной и других форм проявления бытия, но и их особой разновидности – межбытия, то есть, инвариантной субстанции, перманентно перемещающейся между физическим и духовным уровнями бытия человека.
Этот ноумен («вещь в себе» – Кант), как одно из латентных свойств внутреннего мира Homo sapiens со многими неизвестными переменными, ещё не был предметом специального исследования. Между тем он реально существует и постижим на рациональном уровне познания, наделён разумом и интуицией, не зависит от субъективных восприятий человека, является автономным компонентом в ментальной структуре личности и активно манипулирует с её «Я», получает необходимую подпитку как извне, так и от когнитивных процессов, происходящих в сознании и подсознании человека, откуда черпает нужную информацию для генерации позитивных/негативных идей/решений, выступает одним из имплицитных качеств, потенциально присущих, как правило, всем без исключения социальным субъектам, независимо от их уровня развития, национальности, вероисповедания, пола и т.д.
Другая особенность межбытия заключается в том, что оно, чаще всего, невосприимчиво или индифферентно к незыблемым социальным нормам (в т.ч. нравственным императивам), обладает как минимум четырьмя свойствами, не присущими ни основным, ни иным видам бытия человека, которые не являются результатом его осознанной деятельности, возникают внезапно и полностью завладевают сознанием индивида. Первое из них продуцирует инсайт, вещий сон, пророчество и т.д., второе отвечает за становление и развитие неопасных для жизни и здоровья назойливых мыслей, третье – за зарождение социально порицаемых назойливых мыслей или желания-табу, четвёртое – за формирование навязчивых устремлений криминального характера.
Но все эти сложные междисциплинарные проблемы решить в одиночку сегодня не под силу ни философии, ни криминологии, так как исследование подобных специфических причин преступности требует тесной кооперации учёных в области философии и социологии, нейробиологии и психиатрии, квантовой генетики и психологии, девиантологии и криминологии, равно как и других наук. Поэтому, только междисциплинарная кооперация позволит приблизиться к неизведанным истокам преступности и познать глубинные пласты её бытия.
К сожалению, ограниченные рамки отклика не позволяют остановиться на всех узловых положениях тезисов доклада, поэтому кратко затрону лишь ещё одно. Так, автор утверждает, что «духовный взор России, обращённый последние триста лет главным образом на Запад, надо расширить, охватив с русским размахом и Восток, в том числе индийскую и китайскую мудрость. И нашу науку о преступности тоже надо продвигать»[20].
Не отрицая необходимости и ценности творческой рецепции положительного опыта (мудрости) других стран в сфере противодействия преступности, вместе с тем глубоко убеждён, что такой опыт должен предварительно быть очищен от духовного взора реципируемой страны, если, конечно, под духовностью мы будем подразумевать объединяющие начала, выражаемые в виде моральных, нравственных, культурных, религиозных ценностей российского общества, его многовековых традиций и самобытного уклада общественной и семейной жизни, типа мировоззрения, софийности русского духа и культуры, органическое целое которых составляет сердцевину русского народа, на матрице которого скреплены такие ценности природы русского духа, как фундаментальное православие и соборность, причём, как в церковной, так и мирской общности.
В литературе неоднократно высказывалась мысль, что Россия – это не Европа и не Азия. Она – государство-цивилизация с уникальным культурно-историческим типом и особым путём исторического развития. Поэтому считаю, что в вопросах формирования современной концепции противодействия преступности взор духа российского криминолога должен быть направлен не на опошленные до неузнаваемости духовные ценности безбожной Европы или на специфические духовные скрепы стран Востока, основанные на отрицании Святой Троицы (т.е. Бога Отца, Бога Сына и Духа Святого), а, главным образом, на познание неизведанных пластов таинств православия (т.е. невидимой божественной благодати) и софийности русского духа, которым пронизана многовековая культурная идентичность русского этноса. В них находится ключ к истокам причин преступности и тайнам её бытия.
В заключение хочу пожелать Д. А. Шестакову удачной презентации его юбилейной доктрины на заседании Клуба, а участникам – плодотворного обмена мнениями и конструктивной дискуссии вокруг тезисов доклада Дмитрия Анатольевича о проблемах философии преступности.
Й. Арнольд (Фрайбург, ФРГ)[21]
К философии криминологии и соответственно криминологии преступности
Стремление создать философию криминологии и соответственно философию преступности представляется увлекательной попыткой исследовать преступность в более широком контексте и, таким образом, отделить её от более позитивного понятия преступления. Основу для этой попытки закладывает невско-волжская криминологическая школа. Поэтому вполне закономерно, что её основатель и главный представитель – Д. А. Шестаков – является также автором идеи философии криминологии и соответственно преступности. Возможно, эти два учения переходят одно в другое или школа «Философия криминологии и соответственно преступности» остаётся единственной, потому что невско-волжская криминологическая школа вошла в эту философию. Возможно, русская философия криминологии и, соответственно, преступности коренится в русской философии мистического, духовного или также в образе человеческого «зла». В этом смысле русская философия криминологии и соответственно преступности является исконно русским дополнением к определённой русской философии. Это, безусловно, духовное вдохновение – связать Достоевского с Гоббсом; следовательно, мистику можно соотнести с образом человека как человека-волка. Но в конечном счёте это духовное обогащение остаётся, можно сказать, связующим звеном между теологией и философией. Потому что при этом образуется туман, за которым остаётся только реальность преступления, но объяснение или адекватное средство для наиболее эффективного противодействия ему остаются скрытыми за туманом. Так, в конечном счёте, обстоит дело и с глобальной олигархической властью, положения о которой также разработаны в рамках невско-волжской криминологической школы.
Вот почему возникает вопрос: что философия криминологии или, точнее, преступности может противопоставить преступности? Помогают ли такие мистические, духовные взгляды или взгляды, ориентированные на человеческий образ «зла», реально объяснить преступность и то, как бороться с ней? Действительно ли подобные соображения помогают противостоять преступности, направленной против России как государства? В этом вопросе, скорее, нужно было бы объединить криминологию с международным уголовным правом как универсальным эталоном в отношении войны и преступлений против человечности.
Не лучше ли вместо этого криминология, ориентированная на социальные науки, которая всё ещё даёт наиболее адекватные объяснения и выводы о средствах борьбы с преступностью? В частности, социально-критические социальные науки, так сказать, критическая криминология, которые ищут причины преступности также в социальных условиях, а не только в психологии потенциальных или реальных преступников.
Однако критическая криминология, которая широко использовалась в Германии, например, в 1960-1980-х годах, всё больше теряет своё значение. Криминология стала, что связывают с гуманизацией, «криминологией статистики», целью которой уже не является, в первую очередь, критика общественных отношений и тем самым стимулирование их изменений. Более гуманные социальные условия помогают предотвратить преступность. Это также включает в себя критическую психологию, согласно которой преступники изначально не рассматриваются как «зло». Если изначально рассматривать преступников как «зло», это побуждает государство реагировать «злыми средствами», такими как враждебное уголовное право, или навсегда блокировать определённых преступников. Критическая криминология, безусловно, видит «зло» преступления и выступает за адекватный уголовно-правовой ответ, таким образом, она не наивна, а основана на реальности, на первом плане стоит её гуманистический характер. Возможно, уход критической криминологии был также связан с уходом марксизма. Потому что философия марксизма, в частности материалистический марксизм, вошла в критическую криминологию. Однако нельзя говорить о том, что критическая криминология мертва, как не мертва и марксистская философия. В Германии существуют робкие, но не безнадёжно робкие усилия по возвращению к критической криминологии.
Разве не было бы интересной научной задачей изучить философию криминологии и философию преступности и, соответственно, обмениваться информацией? Потому что только в научном общении можно спорить в позитивном ключе, в том числе и для устранения возможных недоразумений.
Jörg Arnold (Freiburg, Deutschland)[22]
Zur Philosophie der Kriminologie bzw. Philosophie der Kriminalität
Eine Philosophie der Kriminologie bzw. Philosophie der Kriminalität begründen zu wollen, erscheint als der faszinierende Versuch, die Kriminalität in einem größeren Zusammenhang untersuchen zu untersuchen und sie damit von einem eher positivierten Verbrechensbegriff zu lösen. Die Grundlage für diesen Versuch legt die Newa-Wolga-Schule krimineller Subsysteme. Es ist deshalb nur konsequent, dass deren Begründer und Hauptvertreter Professor Dr. Dmitry A. Shestakov auch der Ideengeber für eine Philosophie der Kriminologie bzw. der Kriminalität ist. Es mag sein, dass diese beiden Schulen ineinander übergehen, oder dass die Schule „Philosophie der Kriminologie bzw. der Kriminalität“ allein verbleibt, weil die Newa-Wolga-Schule in dieser Philosophie mit eingegangen ist. Möglicherweise hat die russische Philosophie der Kriminologie bzw. der Kriminalität ihre Berechtigung in einer russischen Philosophie mystischen, spirituellen oder auch einem Menschenbild des „Bösen“ verankerten Ursprungs. Insofern ist eine russische Philosophie der Kriminologie bzw. der Kriminalität eine originär russische Ergänzung einer bestimmten russischen Philosophie. Es ist durchaus eine geistige Inspiration, dadurch etwa Dostojewski mit Hobbes in Verbindung bringen zu können; die Mystik also mit dem Bild vom Menschen als des Menschen Wolf zu zeichen. Aber letztlich bleibt es bei dieser geistigen Bereicherung, man könnte auch sagen, bei der Verbindung von Theologie und Philosophie. Denn es bildet sich dabei ein Nebel aus, hinter dem nur noch die Realität der Kriminalität erscheint, aber eine Erklärung oder ein adäquates Mittel, dieser möglichst effektiv zu begegnen, bleiben hinter dem Nebel verborgen. So ergeht es letztlich auch der Globalen Oligarchischen Macht, die im Mittelpunkt der Newa-Wolga-Schule steht.
Deshalb ist zu fragen, was eine solche Philosophie der Kriminologie bzw. der Kriminalität gegen die Kriminalität auszurichten vermag. Helfen derartige mystische, spirituelle oder am Menschenbild des „Bösen“ ausgerichtete Sichtweisen zu einer wirklichen Erklärung und Bekämpfung der Kriminalität? Helfen derartige Überlegungen tatsächlich, einer Kriminalität, die sich gegen Russland als Staat richtet, zu widerstehen? Bei dieser Frage müsste es doch eher darum gehen, die Kriminologie mit dem Völkerstrafrecht als universeller Maßstab gegenüber Krieg und Verbrechen gegen die Menschheit zu verbinden.
Ist es stattdessen nicht nach wie vor eine an den Sozialwissenschaften ausgerichtete Kriminologie, die noch die adäquatesten Erklärungen und Ableitungen für die Mittel gegen die Kriminalität liefert?
Dabei sind es insbesondere die gesellschaftskritischen Sozialwissenschaften, sozusagen eine Kritische Kriminologie, die die Ursachen für die Kriminalität auch in den gesellschaftlichen Verhältnissen und nicht allein in der Psychologie der potentiellen oder der wirklichen Täter suchen. Die zum Beispiel in Deutschland in den 1960er bis 1980er Jahren sehr präsente Kritische Kriminologie verlor jedoch zunehmend an Bedeutung. Kriminologie wurde zu sehr zu einer “Kriminologie der Statistik“, deren Zielstellung nicht mehr in erster Linie darin bestand, die gesellschaftlichen Verhältnisse zu kritisieren, und damit deren Veränderung anzuregen und dies mit der Humanisierung zu verbinden. Humanere gesellschaftliche Verhältnisse helfen, Kriminalität vorzubeugen. Dazu gehört auch eine kritische Psychologie, die Täter nicht von vornherein als das „Böse“ anzusehen. Täter von vornherein als das „Böse“ anzusehen, verleitet den Staat dazu, mit „bösen Mitteln“, wie einem Feindstrafrecht zu reagieren, oder bestimmte Täter für immer wegzusperren. Kritische Kriminologie sieht durchaus das „Böse“ einer Kriminalität und spricht sich für eine adäquate strafrechtliche Reaktion aus, sie ist also nicht etwa naiv, sondern durchaus realitätsbezogen, aber im Vordergrund steht ihr humanistischer Charakter. Es mag sein, dass der Rückzug der Kritischen Kriminalität auch mit dem Rückzug des Marxismus zusammenhing. Denn die Philosophie des Marxismus, insbesondere der materialistische Marxismus, ging in die Kritische Kriminologie mit ein. Allerdings kann nicht davon gesprochen werden, dass die Kritische Kriminologie tot ist, so wie auch die marxistische Philosophie nicht tot ist. In Deutschland gibt es zaghafte, aber nicht totzuschweigende Bestrebungen für eine Rückbesinnung Kritischer Kriminologie.
Wäre es nicht eine interessante wissenschaftliche Herausforderung, über beide Philosophien der Kriminologie bzw. der Kriminalität sich auszutauschen? Denn nur in der wissenschaftlichen Kommunikation lässt sich trefflich positiv streiten, auch um mögliche Missverständnisse auszuräumen.
Д. М. Гаджиев (Махачкала, Россия)[23]
Философское осмысление региональной преступности (на примере Республики Дагестан)
Философское рассмотрение проблемы преступности играет ключевую роль в понимании природы и причин преступного поведения. Оно позволяет исследовать преступность с точки зрения различных философских подходов, таких как экзистенциализм, позитивизм, феноменология; помогает выявить основные тенденции и закономерности преступности, а также определить этические и моральные аспекты преступности; способствует разработке эффективных стратегий профилактики преступлений, основанных на глубоком понимании причин и последствий преступности.
Д. А. Шестаков, разработав семантическую концепцию преступности, составившую теоретический фундамент криминологической школы преступности социальных подсистем (невско-волжская преступностиведческая школа), выстроил девятиуровневую модель преступности – «воронка Шестакова», которая предлагает глубокий и комплексный подход к изучению причин и факторов, лежащих в основе преступной деятельности. Она полезна для практической работы в различных сферах. Уже тем самым докладчик поднялся на вершину философского рассмотрения проблем противодействия преступности.
Как отмечает Д. А. Шестаков, «Обогащённое философским взглядом преступностиведение должно исследовать и освещать воспроизводство преступного зла, т.е. «преступлений в преступностиведческом смысле» (деяний, запрещённых и требующих запрета). Хотелось бы, чтобы наука о преступности не ограничилась первыми шагами, которые к настоящему времени уже сделаны, но, философски углубляясь, проникала в глубины и переплетения зла»[24].
Философское осмысление региональной преступности заключается в изучении причин и последствий преступлений, совершаемых в определённых регионах. Этот подход позволяет лучше понять факторы, которые способствуют возникновению и распространению преступности в конкретных местностях, а также разработать более эффективные стратегии противодействия ей.
Философский анализ региональной преступности также включает в себя исследование моральных и этических вопросов, связанных с преступлениями и их последствиями. Например, можно рассматривать проблему справедливости и равенства в отношении к преступникам и жертвам преступлений, а также вопросы ответственности государства и общества за создание условий, в которых преступность процветает.
В методике философского анализа преступности в Дагестане можно выделить несколько ключевых аспектов. При этом в первую очередь необходимо исследовать исторический контекст и культурные особенности Дагестана, которые могут влиять на уровень и типы преступлений в регионе. Это изучение включает в себя рассмотрение традиционных норм и ценностей, а также изменений, произошедших в результате глобализации и урбанизации.
Преступность Дагестана имеет большую историю, связанную с культурными, политическими и экономическими факторами региона. В дореволюционный период преступность в Дагестане в значительной степени обуславливалась традиционными нормами и обычаями горцев, такими как кровная месть, Ишкиль (барамта), выражающейся в том, что кредитор имел право силой захватить имущество любого человека той местности, к которой принадлежал его должник, с целью побудить общество оказать давление на должника с тем, чтобы он погасил свой долг. Барамта – это право истца, потерявшего надежду на мирное возвращение вещи или долга, силой отнимать какую-либо вещь у должника или его родственника. Этот обычай служил поводом к грабежам и разбоям, выкупу (калым). Данные практики были глубоко укоренены в обществе и часто приводили к конфликтам между семьями и родами.
После установления в 1918 г. в Дагестане советской власти начала меняться и преступность в республике. Советское правительство проводило политику коллективизации и борьбы с религией. Это привело к росту числа конфликтов и социальной напряжённости.
В послевоенные годы преступность в Дагестане продолжала развиваться. В 1960-х годах появляется организованная преступная деятельность (контроль чёрных рынков, контрабанда).
В 1980-х годах преступность стала ещё более организованной. С распадом СССР и последовавшим за этим экономическим кризисом преступность в Дагестане достигла своего пика. Возникло множество новых видов преступлений (рэкет, торговля наркотиками).
В 1990-х годах преступные группировки стали играть значительную роль в политической жизни региона. В настоящее время ситуация с преступностью в Дагестане остаётся сложной. Хотя число преступлений по сравнению с 1990-ми годами уменьшилось, оно всё ещё остаётся высоким.
Традиционные нормы и ценности играют важную роль в жизни дагестанского общества. Они включают в себя уважение к старшим, гостеприимство, коллективизм, приверженность семье и общине. Однако в последние годы эти ценности в результате процессов глобализации и урбанизации подверглись значительным изменениям. Глобализация привела к росту экономической активности и торговли; росту числа мигрантов, приезжающих в Дагестан в поисках работы; смешиванию культур и возникновению новых форм самоидентификации; распространению западных ценностей (индивидуализм и материализм), которые могут конфликтовать с традиционными ценностями Дагестана.
В целом, методика философского анализа региональной преступности должна быть многогранной и комплексной, чтобы полностью описать причины и последствия таковой. Она должна включать в себя как эмпирические исследования, так и теоретический анализ явлений, основанный на различных философских подходах и концепциях.
Докладчику, смотрящему в глубь преступности, на дно её кратера, удалось осмыслить корень преступного зла. «Там в глубине мы видим паразитирующую всемирного масштаба «олигархию», которая олицетворяет гибельную бездуховность саморазрушающегося человечества. Планетарная политика, направляемая олигархами, мешает человечеству»[25]. Полагаю, что задачами преступностиведов являются: дальнейшее раскрытие той глобальной опасности, которую таит в себе глобальная олигархическая власть, привлечение внимания органов государственной власти и международного сообщества к противодействию этой угрозе XXI в.
Уважаемый Дмитрий Анатольевич, желаю Вам крепкого здоровья, благополучия, долголетия и научного вдохновения на благо России!
Г. Н. Горшенков (Нижний Новгород, Россия)[26]
Солидарен с докладчиком: исследование преступности должно быть увязано с общими закономерностями бытия
Доклад президента Клуба о свободе преступностиведческого миропонимания буквально затягивает в «воронку»... его размышлений в отношении объёмного, многослойного видения преступности, «её сложного вплетения во всемирное общество»[27].
Можно рассматривать преступление через призму уголовно-правовой нормы, в которой происходит преломление воспринимаемого явления, или разделение его на разные составляющие: виновность, значительная вредность (именуемая общественной опасностью), противоправность с имманентной угрозой наказания (запрещённость уголовным законом). При этом, преследуя цель, по определению Ф. Листа, связать фактическое преступное деяние с юридическими последствиями, т. е. наказанием[28].
Замечу, статья 14 УК РФ хотя и называется «Понятие преступления», но, строго говоря, определения этого не содержит; вместо этого в ней излагаются, по существу, те самые критерии оценки, по которым деяние и связывается с наказанием.
Но можно рассматривать преступление и через «распашное панорамное окно» миропонимания, и во взгляде исследователя преступление как бы рассеивается в мировоззренческой системе взглядов, оценок, образных представлений о его сущности, природе, жизнеустойчивости и развитии, что позволяет обнаружить в этом рассеянии источники, из которых открывается возможность почерпнуть то, что вкупе и являет собой зловредное проявление человечества, называемое преступлением, а также и общественные отношения, возникающие вследствие его совершения, которые, кстати, уже попадают в «предметный прицел» уголовного права[29].
В этом плане важны глубокие рассуждения Н. А. Бердяева об ущербности той науки, которая погружается исключительно в предмет своего исследования, т. е. сосредоточившись на особенном, если не на частном, абстрагируясь от того общего, без которого существование этого особенного или частного вообще невозможно. «Наука говорит правду о “природе“, верно открывает “закономерность“ в ней, – пишет философ, – но она ничего не знает и не может знать о происхождении самого порядка природы, о сущности бытия и той трагедии, которая происходит в глубинах бытия»[30]. И, надо полагать, именно из этих глубин бытия, а, скорее, в большей мере, из других глубин – небытия как той «злой пустоты» – пришло заразительное зло в виде преступления в задуманное Создателем исключительно доброе бытие.
Именно в глубинах бытия и небытия сокрыта недоступная рациональному познанию тайна, названная докладчиком «корень преступного зла в целом». Но «корень» не в том природном виде, который поддаётся уничтожению, а в значении главной, или скажем мягче, доминирующей причины. В частности, на неё указывает Дмитрий Анатольевич: в России – это пышно процветающая гнилостная почва бездуховности.
Ну, а если исследователю подняться на общий уровень миропонимания и всмотреться в природу преступности, то ему станет понятно, что человек обречён на борьбу присущих ему двух (от бытия и небытия) начал: мысли души, возвышающей человека, побуждающей его следовать заповедям Божьим, и греховности тела, разжигающие человеческие пороки. Это состояние внутреннего противодействия проникновенно описал Апостол Павел в Послании к Римлянам (особенно ярко в гл. 7): «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим 7:19); «Но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих» (Рим 7:23).
На данном уровне, как пишет Дмитрий Анатольевич, исследователь отдаляется «от упрощённой трактовки преступности в качестве суммы преступлений к объёмному, многослойному видению её сложного вплетения во всемирное общество».
Развивающаяся преступностиведческая теория не должна ограничивается сферой «патологического знания» (т. е. знания о внешнем проявлении преступности), поскольку в этих знаниях высвечиваются отнюдь не закономерности безграничного бытия, а всего лишь его состояние в наблюдаемый момент.
Сравнивая ограниченность науки её предметом с изучаемой комнатой, Н. А. Бердяев допускает возможность точного изучения данной комнаты и закономерностей действующих в ней сил, однако по этим ограниченным знаниям невозможно «заключить о том, что происходит во всём остальном мире и что произойдёт, когда силы всего мира проникнут в эту комнату»[31].
И на современную преступность, в целом на криминальную ситуацию в России, следует смотреть не из упрощённого комнатного оконца, а из распахнутого панорамного окна миропонимания, как заключает докладчик, философски, проникая в глубины и переплетения зла.
При этом, надо заметить, «философский инструмент» методологии научного познания чрезвычайно сложен как «в настройке», так и в применении, поэтому необходимо не только в совершенстве овладеть этим инструментом, но и регулярно оттачивать своё мастерство с непременным учётом тех изменений, которые в немалой степени активизируют угрозу национальной безопасности России.
М. П. Клеймёнов (Омск, Россия)[32]
Методология познания философии преступности
Криминологическое творчество президента Санкт-Петербургского международного криминологического клуба Д. А. Шестакова является богатым, многообразным и оригинальным. В этом нет никакого сомнения. В своих трудах он проявил себя как выдающийся исследователь и мыслитель, старающийся отвечать на вызовы современной криминологической обстановки не только в России, но и в мире.
Однако представленные им тезисы доклада, по моему мнению, выпадают из общей канвы его профессионального творчества. В тезисах содержится ряд заблуждений, которые противоречат общему посылу доклада: предложить приемлемую методологию познания философии преступности.
Заблуждение первое: подмена личностного Бога, через которого мы познаём Святую Троицу, безвременной боговосьмёркой, неким абсолютом. Это откровенно теософское утверждение, налицо собственная интерпретация взглядов Е. Блаватской в духе её «тайной доктрины». Довольно сомнительна при этом ссылка на Д. С. Мережковского, который никак не может быть для нас авторитетом – не только духовным, но и человеческим. В духовном плане этот видный представитель Серебряного века, увлекавшийся вместе со своей супругой З. Гиппиус спиритизмом, пытался модернизировать Православие, пропагандируя новое религиозное учение – Церковь Третьего Завета[33], что является несомненной ересью. С человеческой точки зрения важно учесть связь Д. С. Мережковского с итальянским дуче – Б. Муссолини, а также его восхваления Гитлера. То есть он стал откровенным коллаборантом[34].
Заблуждение второе: о том, что в мироустройство заложено зло. Иначе говоря, докладчик полагает, что Бог сотворил не только добро, но и зло. Это манихейское утверждение было опровергнуто ещё премудрым Соломоном. «Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих, ибо Он создал всё для бытия, и всё в мире спасительно, и нет пагубного яда, нет и царства ада на земле. Праведность бессмертна, а неправда причиняет смерть» (Прем. 1:13-15). Источником зла является не Бог, а существо, наделённое разумом, которому дана свобода воли. Уклонение воли от света во тьму, отрицание добра и есть зло. Зло – это мнимая величина, уклон бытия к небытию, извращение и ложь, болезнь бытия[35]. Как отмечает блаженный Августин, зло есть ничто, лишённость блага; зло не субстанционально, оно паразитирует на вещи[36].
С онтологической точки зрения зла не существует. Зло всегда личностно, поскольку связано с неверно направляемой волей, злой волей. Плата за такой выбор – хаос, дисгармония и страдание. Денница отпал от добра потому, что залюбовался собой и поставил в центр мироздания себя, своё «я». Произвольно разорвав связь с Богом, он встал на путь борьбы с ним. Поскольку Люцифер и его последователи бесплотны, то не могут непосредственно вредить Творцу и делает это через людей, подверженных их влиянию. Об этом в настоящее время много и настойчиво говорит схиигумен Кавказского скита Валаамского монастыря Гавриил (Виноградов-Лакербая), написавший несколько книг на данную тему[37] и продолжающий просветительскую деятельность в Интернете.
Таким образом, нельзя считать нормой зло и его крайние проявления «непременной составляющей воспроизводящегося миропорядка». Патология не может быть нормой. Ф. М. Достоевский устами князя Мышкина не оправдывает зло, а говорит об уклонении человечества ко злу, за что неизбежно следуют страдания. Что касается воззрений В. С. Соловьёва, то его философское творчество более связано с оправданием добра[38], нежели с апологией зла. Впрочем, о личности философа и его взглядах лучше судить по сцене разговора Ивана Карамазова со старцем Зосимой, которая написана Ф. М. Достоевским по впечатлениям совместной поездки в Оптину пустынь к знаменитому старцу Амвросию. Прототипом для И. Карамазова здесь как раз послужил В. С. Соловьёв.
Учение о свободе воли наиболее близко юристам, поскольку ответственности без вины не бывает. Свобода воли отражается в понятиях невиновного причинения вреда (ст. 28 УК РФ), вменяемости, ограниченной вменяемости и правиле об уголовной ответственности лиц, совершивших преступление в состоянии опьянения (ст. 23 УК РФ)[39].
Заблуждение третье. Автор предлагает ошибочное понимание русскости, произвольно и неверно трактуя внутренний мир героев Ф. М. Достоевского (жертвы богатого извращенца Настасьи Филипповны, неистового кутилы Дмитрия Карамазова, мрачного самоубийцы Свидригайлова) с их фрейдистскими комплексами как примеры русской души. В действительности русскость проявляет себя, прежде всего, в верности Православию. Единение Православия и русской идентичности очевидно. Тем более, что в Основах государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей отмечена особая роль Православия в становлении и укреплении традиционных ценностей России[40].
Заблуждение четвёртое. Обращение к рекомендациям Даниила Андреева по поводу воспитания в русском народе чуткого отношения к другим культурам бьёт мимо цели, поскольку в русском народе это заложено генетически. Оказываясь в Средней Азии, русские не учили узбеков готовить борщ, а учились варить плов. Что касается сожалений автора «Розы мира» по поводу того, что Россия в своём историческом развитии не обратила своего духовного взора на Восток, то это неправда. Православие в Россию пришло из Восточной Римской империи, которая по своему духовному потенциалу далеко превосходила все остальные цивилизации. Заметим попутно, что «Роза мира» – произведение весьма сомнительное по своему философскому уровню. Кто желает в этом убедиться – пусть его прочитает, здесь приведу только выдержки из авторского философского словаря (новояза): брамфатуры, Шаданакара, уицраор, стихиали, Энроф, сакуалы и пр.[41] Видимо это и есть авторский вклад в философию бытия, поскольку в остальном трудно усмотреть что-то оригинальное.
Заблуждение пятое сконцентрировано в выводе докладчика о том, что духовный взор России надо расширить, охватив с русским размахом не только Запад, но и Восток, в том числе индийскую и китайскую мудрость. Поскольку рассматриваемое выступление мировоззренческое, то этот вывод, как представляется, следует понимать как призыв к объединению всех религий в одну. Это не что иное, как стратегия «New Age», которой в своё время увлёкся Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачёв. Последствия такого увлечения известны.
Д. А. Шестаков правильно видит главную угрозу миру в глобальной олигархической власти (ГОВ), которая ныне олицетворяет всеобъемлющее мировое зло. Идеология этой власти – сатанизм, а в её прицеле находится Россия с главным противником мирового зла – Православием. Далеко не случайно в резолюции 2540 ПАСЕ, принятой 17 апреля 2024 г.[42], именно Русская Православная Церковь названа врагом, в отношении неё и Русского мира прозвучал призыв к гонениям. Значит именно Русское Православие находится на правильном пути, его надо поддерживать и на него опираться в борьбе за истину и добро.
В заключение следует сказать, что любая методология основана на вере. Сейчас можно услышать от российских патриотов – «интернетных властителей умов» (А. Фурсова, В. Лепёхина, Е. Спицина), что они атеисты или верят в Бога по-своему. Но атеизм – это тоже вера, причём, по-справедливому замечанию Н. Бердяева, требующая особой интенсивности[43]. Что касается отрицания Церкви как хранительницы таинств, то это не что иное, как протестантизм – западный путь развития христианства. Он привёл даже не в тупик, а к сатанизму. Нельзя быть патриотом, отрицая РПЦ. Критиковать можно и нужно, но отрицать нельзя. Иначе можно оказаться «по ту сторону добра и зла», а это медицинский диагноз для Ф. Ницше.
К.–Л. Кунц (Берн, Швейцария)[44]
Философия преступности или научная теория криминологии?
И то, и другое в широком смысле будет встречено непониманием. Криминологией можно заниматься, просто изучая нарушения закона опытным путём. Но какие процессы принятия решений предшествуют желанию рассматривать конкретную тему преступности именно так, а не иначе? Каковы (по Канту) философско-теоретические условия возможности рефлексивного криминологического исследования? Философствование ведётся не о вещах, а об их сущности, то есть о мыслях, о том, как вы представляете себе вещи. В соответствии с философией науки (Герард Радницкий, Научная теория и науки, Берлин, 1991) требуется размышление (в первоначальном смысле пост-мышления) о том, что делает наука. В основе лежит понимание ограниченности и подверженности ошибкам человеческого познания, нашей склонности к предрассудкам, ограниченности взглядов даже научного взгляда, отсутствия главной точки зрения и нашей предвзятости в традициях, не поддающихся обобщению. Требуется тщательное и честное раскрытие собственной частной точки зрения. Философия науки - это философия языка, она процветает благодаря свободе устного и письменного слова, метким формулировкам, дискуссиям и скептицизму. Философия или теория криминологии – это мета-наука, которая занимается и критически размышляет о формировании криминологической теории, методах исследования и предметах исследования. Таким образом, понимание эмпирических исследований расширяется с количественных методов на качественные, взгляд расширяется с индивидуальной деятельности на макросоциологические структуры, исследования, связанные с преступниками, дополняются ссылкой на жертвы (виктимология), расширяется преступность, обычно связанная с низшими социальными классами, на макропреступность влиятельных лиц, изучение структур, способствующих преступности, дополняется изучением обстоятельств, препятствующих преступности. Всё это касается не эмпирического сбора информации о преступности, а теоретического осмысления криминологической практики и её переориентации в соответствии с изменившимися социальными условиями. Преступности как объекта не существует. Общество и наука выливают её в формы, в которых по существу одно и то же приобретает специфические различные облики. Бандитизм – это не клановая преступность, преступление белых воротничков (white collar crime) – это не экономическая преступность, коррупция – это не просто взяточничество. Концептуальность отражает особую позицию наблюдателя, позицию, которая не нуждается в отделении от самого наблюдателя. Прослеживая точку зрения наблюдателя и рассматривая её в перспективе, создаётся не реалистичная фотография преступности, а скорее впечатление картины, которая подчёркивает одни аспекты и опускает другие. Предметом философско-теоретического анализа является картина, а не изображённый на ней объект.
Karl-Ludwig Kunz, Die Schweiz (Bern, Schweiz)[45]
Philosophie der Kriminalität oder Wissenschaftstheorie der Kriminologie?
Verbreitet wird Beides auf Unverständnis stossen. Kriminologie betreibt man einfach, indem man Gesetzesverstösse erfahrungswissenschaftlich studiert. Aber welche Entscheidungsprozesse gehen dem voraus, dass man ein bestimmtes Kriminalitätsthema gerade so und nicht anders behandeln möchte? Was sind (mit Kant) die philosophisch-theoretischen Bedingungen der Möglichkeit eines reflektierten kriminologischen Studiums? Philosophieren tut man nicht über Sachen, sondern über deren Wesen, also über Gedanken, wie man sich Sachen vorstellt. Es geht also nicht um eine Philosophie der Kriminalität, sondern um eine Theorie der wissenschaftlichen Kriminalitätsbetrachtung. Einer Philosophy of Science (Gerard Radnitzky, Wissenschaftstheorie und Wissenschaften, Berlin 1991) entsprechend ist eine Reflexion (im ürsprünglichen Sinn des Nach-Denkens) über das Tun der Wissenschaft gefordert. Am Anfang stehen Einsichten in die Beschränktheit und Fehleranfälligkeit menschlicher Erkenntnis, unsere Neigung zu Vorurteilen, die Perspektivengebundenheit auch des wissenschaftlichen Sehens, das Fehlen eines Master-Standpunktes und unsere Befangenheit in nicht verallgemeinerungsfähigen Traditionen. Eine sorgfältige und ehrliche Offenlegung des eigenen partikularen Standpunkts ist gefragt. Wissenschaftsphilosphie ist Sprachphilosophie, sie lebt von der Freiheit des gesprochenen und geschriebenen Worts, von der treffenden Formulierung, von Diskussion und Skepsis. Kriminologiephilosophie oder –theorie ist eine Meta-Wissenschaft, die sich mit der kriminologischen Theoriebildung, den Forschungsmethoden und Studienthemen befasst und diese kritisch reflektiert. So wird das Verständnis der empirischen Forschung von quantitativen auf qualitative Methoden erweitert, den Blick von der individuellen Aktivität auf makrosoziologische Strukturen ausgeweitet, die täterbezogene Forschung um einen Opferbezug (Viktimologie) ergänzt, die gewöhnlich mit unteren sozialen Schichten assoziierte Kriminalität auf die Makrokriminalität der Mächtigen ausgeweitet, das Studium kriminalitätsfördernder Strukturen um dasjenige kriminalitätshemmender Umstände ergänzt. Bei alledem geht es nicht um die empirische Sammlung von Informationen über Kriminalität, sondern um die theoriegeleitete Reflektion der kriminologischen Praxis und deren Neuorientierung entsprechend gewandelter sozialer Verhältnisse. Es gibt keine Kriminalität als Objekt. Sie wird von Gesellschaft und Wissenschaft in eine Form gegossen, in der scheinbar Dasselbe eine spezifische je verschiedene Gestalt gewinnt. Bandenkriminalität ist nicht Clankriminalität, Weisse Kragen-Kriminalität (white collar crime) nicht Wirtschaftskriminalität, Korruption nicht einfach Bestechung. Die Begrifflichkeit gibt einen besonderen Beobachtungsstandunkt wieder, der in Bezug auf das Beobachtete nicht geteilt zu werden braucht. Indem man den Beobachtungsstandpunkt nachvollzieht und relativiert, entsteht kein naturgetreues Foto von Kriminalität, sondern eher der Eindruck eines Gemäldes, das bestimmte Aspekte hervorhebt und andere weglässt. Thema der philosophisch-theoretischen Analyse ist das Gemälde, nicht das darin abgebildete Objekt.
Ждём Ваши отклики на доклад, Вы можете присылать их на адрес электронной почты Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
[1] Дмитрий Анатольевич Шестаков – д.ю.н., профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, соучредитель и президент Санкт-Петербургского международного криминологического клуба, заведующий криминологической лабораторией РГПУ им. А. И. Герцена (Санкт-Петербург, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
[2] Данилов А. П. Политическая криминология об активной фазе войны глобальной олигархической власти против России (2022 – наст.). URL: https://www.criminologyclub.ru/home/the-last-sessions/465-vojna-globalnoj-oligarkhicheskoj-vlasti-protiv-rossii (дата обращения: 27.03.2024).
[3] Горшенков Г. Н. Криминология как «расширенная наука» о преступности: время становления и развития. Нижний Новгород: Нижегородская правовая академия, 2015. С. 144.
[4] Аликперов Х. Д. Проблемы причинности в криминологии. URL: https://www.criminologyclub.ru/home/the-last-sessions/438-problemy-prichinnosti-v-kriminologi (дата обращения: 27.03.2024).
[5] Рагимов И. М. Философия преступления и наказания. СПб.: Юридический центр, 2013. С. 19.
[6] Андреев Д. Л. Роза Мира. М.: Т-во Клышников-Комаров и К0, 1992. С. 10–11.
[7] Дмитрий Анатольевич Шестаков – д.ю.н., профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, соучредитель и президент Санкт-Петербургского международного криминологического клуба, заведующий криминологической лабораторией РГПУ им. А. И. Герцена (Санкт-Петербург, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
[8] Данилов А. П. Политическая криминология об активной фазе войны глобальной олигархической власти против России (2022 – наст.) URL: https://www.criminologyclub.ru/home/the-last-sessions/465-vojna-globalnoj-oligarkhicheskoj-vlasti-protiv-rossii (дата обращения: 27.03.2024).
[9] См.: Горшенков Г. Н. Криминология как «расширенная наука» о преступности: время становления и развития. Нижний Новгород: Нижегородская правовая академия, 2015. С. 144.
[10] Аликперов Х. Д. Проблемы причинности в криминологии. URL: https://www.criminologyclub.ru/home/the-last-sessions/438-problemy-prichinnosti-v-kriminologi (дата обращения: 27.03.2024).
[11] Андреев Д. Л. Роза Мира. М.: Т-во Клышников-Комаров и К0, 1992. С. 10–11.
[12] Ханлар Джафарович Аликперов – д.ю.н., профессор, директор Центра правовых исследований (Баку, Азербайджанская Республика); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
[13] Бердяев Н. А. Философия свободы. М., 1998. С. 37.
[14] Шестаков Д. А. К философии преступности (о становлении свободного преступностиведения). URL: https://www.criminologyclub.ru/home/forthcoming-sessions/468-filosofiya-prestupnosti-i-protivodejstviya-ej (дата обращения: 01.04.2024).
[15] Шестаков Д. А. К философии преступности (о становлении свободного преступностиведения). URL: https://www.criminologyclub.ru/home/forthcoming-sessions/468-filosofiya-prestupnosti-i-protivodejstviya-ej (дата обращения: 01.04.2024).
[16] Шестаков Д. А. К философии преступности (о становлении свободного преступностиведения). URL: https://www.criminologyclub.ru/home/forthcoming-sessions/468-filosofiya-prestupnosti-i-protivodejstviya-ej (дата обращения: 01.04.2024).
[17] Шестаков Д. А. К философии преступности (о становлении свободного преступностиведения). URL: https://www.criminologyclub.ru/home/forthcoming-sessions/468-filosofiya-prestupnosti-i-protivodejstviya-ej (дата обращения: 01.04.2024).
[18] Шестаков Д. А. К философии преступности (о становлении свободного преступностиведения). URL: https://www.criminologyclub.ru/home/forthcoming-sessions/468-filosofiya-prestupnosti-i-protivodejstviya-ej (дата обращения: 01.04.2024).
[19] Как писал Антуан де Сент-Экзюпери в своём произведении «Маленький принц», «зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь» // Антуан де Сент-Экзюпери. Маленький принц. М. Издательство «Художественная литература», 1986. С. 34.
[20] Шестаков Д. А. К философии преступности (о становлении свободного преступностиведения). URL: https://www.criminologyclub.ru/home/forthcoming-sessions/468-filosofiya-prestupnosti-i-protivodejstviya-ej (дата обращения: 01.04.2024).
[21] Йорг Арнольд – доктор права, профессор, руководитель исследовательской группы Института Макса Планка по изучению преступности, безопасности и права (Фрайбург, Федеративная Республика Германия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
[22] Jörg Arnold – Prof. Dr., Max-Planck-Institut zur Erforschung von Kriminalität, Sicherheit und Recht (Freiburg, Deutschland); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
[23] Даци Магомедович Гаджиев – к.ю.н., доцент кафедры уголовного права и государственно-правовых дисциплин Дагестанского государственного университета народного хозяйства (Махачкала, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
[24] Шестаков Д. А. Философия преступности и противодействия ей. URL: https://www.criminologyclub.ru/home/forthcoming-sessions/468-filosofiya-prestupnosti-i-protivodejstviya-ej (дата обращения: 17.04.2024).
[25] Шестаков Д. А. Философия преступности и противодействия ей. URL: https://www.criminologyclub.ru/home/forthcoming-sessions/468-filosofiya-prestupnosti-i-protivodejstviya-ej (дата обращения: 17.04.2024).
[26] Геннадий Николаевич Горшенков – д.ю.н., профессор, почётный профессор Санкт-Петербургского международного криминологического клуба, профессор кафедры уголовного права Нижегородского государственного университета им Н. И. Лобачевского (Нижний Новгород, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
[27] Шестаков Д. А. К философии преступности (о становлении свободного преступностиведения). URL: https://www.criminologyclub.ru/home/forthcoming-sessions/468-filosofiya-prestupnosti-i-protivodejstviya-ej (дата обращения: 01.04.2024).
[28] Лист Ф. Учебник уголовного права. Общая часть. Разрешённый автором перевод с 12-го переработанного издания Ф. Ельяшевич. С предисловием автора и М. В. Духовского. М.: Товарищество типографии А.В. Мамонтова, 1903. С. 1.
[29] См.: Уголовное право. Общая часть: учебник для вузов / В. В. Векленко и др. Под общей редакцией В. В. Векленко. 3-е изд. М.: Издательство Юрайт, 2022. С. 22.
[30] Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М.: Издательство «Правда», 1989. С. 125.
[31] Там же.
[32] Михаил Петрович Клеймёнов – д.ю.н., профессор, заслуженный деятель науки РФ, заведующий кафедрой уголовного права и криминологии Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского (Омск, Россия); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
[33] Емельянов Б. В. Богоискательство Д. С. Мережковского // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2016. № 4. С. 242–249.
[34] Скворцова М. Дмитрий Мережковский: столп русского символизма. URL: https://diletant.media/articles/45353699/ (дата обращения: 24.04.2024).
[35] Архиепископ Александр (Семёнов-Тян-Шанский). Православный катехизис. URL: https://lib.pravmir.ru/library/book/153 (дата обращения: 24.04.2024).
[36] Ильина А. С. Проблема зла в этике Аврелия Августина // Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. № 3/2023.
[37] Игумен N. Между небом и адом. Путь Истины и путь заблуждения. М.: Изд-во Данилова монастыря, 2014. 416 с. Игумен N. Об одном древнем страхе. М.: Миссионерское движение св. Петра и Павла, 2021. 176 с.
[38] Соловьёв В. С. Оправдание добра. URL: https://rusinst.su/docs/books/V.S.Soloviev-Opravdanie_dobra.pdf (дата обращения: 24.04.2024).
[39] Шевелева С. В. Свобода воли и принуждение в уголовном праве: автореф. дис. …докт. юрид. наук. М., 2015. С. 14.
[40] Указ Президента РФ от 09.11.2022 № 809 «Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей» // СЗ РФ. 2022. № 46. Ст. 7977.
[41] Андреев Д. Л. Роза мира. М.: Азбука, 2024. 768 с.
[42] Резолюция Парламентской ассамблеи Совета Европы 2540. URL: https://pace.coe.int/en/files/33511/html (дата обращения: 24.04.2024).
[43] Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1994. С. 129.
[44] Карл-Людвиг Кунц – доктор юридических наук, профессор Бернского университета (Берн, Швейцария); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
[45] Карл-Людвиг Кунц – доктор юридических наук, профессор Бернского университета (Берн, Швейцария); e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.